Ча-ча-ча

— Есть одно «если», — напомнил мне Кулли. — Мелани могла исказить правду в угоду сенсации.

— О твоем отце и Аннетт она рассказала правду, ведь так? Ты сам говорил, что она ни на йоту не исказила эту историю.

— Да, но я не знаю, насколько ты…

— Насколько что? В силах узнать подобную тайну моей собственной матери и не сойти с ума?

Неожиданно я подумала о том, что могу добавить к списку подозреваемых в убийстве имя моей матери. Она же оказалась прелюбодейкой. Могла оказаться и убийцей. Может быть, именно она не могла остаться равнодушной к тому, что Мелани написала эту книгу. Может быть, она наняла кого-то, кто стукнул писательницу по голове.

Эта мысль показалась мне настолько отвратительной, что я не могла поднять глаза и посмотреть на Кулли. Что он теперь подумает обо мне? А он еще волновался по поводу того, что не соответствует уровню моей семьи. Смех, да и только!

Быстро! Пошутить! Нужна шутка! Элисон, не дай этой боли захлестнуть тебя. Расскажи Кулли шутку о Дорис Ваксман, его возможной теще. Ведь в твоем репертуаре должна быть шутка о теще? Быстро! Шутку!

— Кулли, — сказала я, — ты знаешь, что такое смешанные чувства?

Он беспомощно посмотрел на меня, словно хотел облегчить мои страдания, но не знал, как.

— Это те чувства, которые возникают у зятя, когда он видит свою тещу за рулем его нового «порше», падающего с высокой скалы. Дошло? — Я залилась истерическим безостановочным смехом. Бедняга Кулли не знал, что ему делать, как помочь мне.

— Давай пойдем наверх, — предложил он. — Может быть, если ты немного полежишь…

— Полежу? Полежу? — воскликнула я, вставая из-за стола и направляясь к черному входу. — Я собираюсь отправиться к моей дорогой мамочке и услышать всю эту историю из ее блудливого рта.

— Одна ты не поедешь. Я поеду с тобой.

— Ты уверен? Это будет не очень приятно.

— Кому сейчас нужны удовольствия?

— Кое-кому нужны. Некоторые люди только и думают, чтобы все было приятным и аккуратным. Возьми, например, Сэнди. Как только дело становится щекотливым, он убегает в кусты.

— Я говорил тебе вчера. Я — не Сэнди. Я буду с тобой, неважно, будет ли это приятным делом или нет.

— Я тебя не заслуживаю. — Глаза мои заволокло слезами.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы тебе лгали, — ответил Кулли. Потом он взял меня за руку и направился к выходу. — Давай-ка нанесем визит твоей матушке. Мой «джип» ждет.

Часть третья

Глава 18

Мы подъехали к дому 18 в переулке Пинк Клауд в восемь часов. Я было бросилась вверх по ступенькам к двери, но Кулли схватил меня за руку.

— Думаю, тебе следует немного утихомириться, — сказал он. — Постарайся успокоиться. Если ты хочешь услышать от матери правду, не стоит врываться к ней и вынуждать ее занять оборону.

— Скорее всего, ты прав, — ответила я и сделала глубокий вдох.

После этого я позвонила в дверь и стала с нетерпением ждать, когда мама откроет нам. Но дверь открыла Нора Смол — ее постоянная горничная.

— Привет, Нора, — сказала я и вошла, хотя меня и не приглашали внутрь. — Мама дома?

— Нет, мисс Элисон, — ответила она с ямайским акцентом. — Миссис Ваксман ушла.

— Ушла? Куда? — Я не подумала, что следовало прежде позвонить по телефону, чтобы убедиться, что мама дома.

— Она ушла с одним джентльменом.

— С джентльменом? А ты случайно не знаешь, как зовут этого джентльмена?

— Нет, мисс. Ваша мама не называла его по имени.

— А ты видела его? Как он выглядит? — спросила я Нору.

— Нет, мисс. За вашей мамой заехал Шофер этого джентльмена.

— Его шофер? — удивилась я. — Это точно Элистер. У него есть шофер на его лимузине.

— Мисс Элисон, что-то не так?

— А, нет. Извини, Нора. Ничего, если я и мой друг подождем маминого возвращения?

— Конечно. Если я вам понадоблюсь, я буду на кухне.

Мы с Кулли просидели несколько минут молча в маминой гостиной. Потом я встала с дивана и подошла к нему.

— Пойдем, — сказала я, беря его за руку. — Я покажу тебе мемориал Сеймура Ваксмана.

— Что-что?

— Иди за мной.

Я провела его в спальню.

— Вот. Вот что я имела в виду, — сказала я, указывая на многочисленные фотографии, теннисные призы и другие памятные вещи, в изобилии украшавшие стены, книжные полки и шкафы. — Добро пожаловать в храм моего отца — место, призванное облегчить горе безутешной вдовы Ваксмана.

— Поразительно, — сказал Кулли, покачивая головой. — Здесь, по крайней мере, сотня фотографий твоего отца. Я могу сказать о твоих родителях только одно — внешне они производят впечатление счастливой пары. — Он держал в руках фотографию Сея и Дорис, сделанную во время их медового месяца в отеле «Фонтенбло» на Майями Бич.

— Сейчас я просто не могу на это смотреть, — сказала я. — Это все ложь. Моя мать — гнусная лгунья. Представить невозможно, что она якшалась с Элистером Даунзом, когда у нее был такой человек, как мой отец.

— Давай подождем и послушаем, что она сама скажет, — предложил Кулли. — Пойдем и выпьем чего-нибудь.

Около половины десятого я услышала, как открылась входная дверь. Затем раздался прокуренный голос матери:

— Благодарю за великолепный вечер. Ты добрый и щедрый человек. Спокойной ночи.