Ча-ча-ча

— Встречаетесь? У фотографов нет денег. Элисон, что с тобой происходит?

Как раз в тот момент, когда я собралась объяснить маме, что я изменилась, что для счастья мне больше не нужны деньги, что Кулли милый, восхитительный и талантливый, пришел Марвин и принес наши напитки. Я взяла свой стакан, а мама сделала большой глоток из своего. Глоток был таким большим, что она случайно проглотила ломтик лимона, который плавал на поверхности Дюбонне, прямо над единственным кубиком льда. Мама начала страшно кашлять, лимон попал ей в дыхательное горло, и она захрипела:

— Помогите, помогите! — Ее лицо начало приобретать синюшный оттенок.

Я замерла. На долю секунды я почувствовала себя совершенно неспособной помочь ей и пыталась придумать шутку. Быстро! Шутку! Надо пошутить, приказывала я себе, в то время как моя мама, согнувшись над столом, пыталась сделать вдох. К счастью для нее, сработал мой дочерний инстинкт. Я вскочила со стула, обняла ее и стукнула кулаком в грудь. Один раз, второй, третий.

К моей и маминой радости, смертоносный ломтик лимона вылетел у нее изо рта и упал на стол возле серебряных солонки и перечницы.

— Мам, ты в порядке? — спросила я. — Нам не нужно позвать врача? — Я оглянулась вокруг, думая, что здесь наверняка должен быть врач.

К моему удивлению, ни один из присутствующих не проявил озабоченности по поводу случившегося. Никого не встревожил тот факт, что моя мать едва не оказалась на краю гибели. Все сидели с белыми пластиковыми нагрудниками и залитыми маслом подбородками, погрузив пальцы в омаров, весом не менее пяти фунтов, и высасывали мясо из клешней. Они были так заняты трапезой и друг другом, что, скорее всего, не заметили бы, если б в комнате приземлилась летающая тарелка. Вечер «Омаров штата Мэн» был вечером «Омаров штата Мэн» и ничем другим.

— Ты действительно в порядке? — снова спросила я маму. — Может, тебе дать воды? Или пойдем домой? Мы можем попросить Марвина передать парковщику, чтобы тот подогнал машину к входу.

— В этом нет совершенно никакой необходимости, — резко сказала мама, принимая свой обычный вид. — Я никуда не пойду. Мы еще не получили наших омаров. Я заплатила за них довольно большие деньги, так что мы останемся и съедим их.

— Не думаю, что ты будешь есть прямо сейчас. Ты едва не подавилась до смерти. Лимоном.

— Лимон здесь абсолютно ни при чем. Я чуть не умерла, когда ты сказала, что встречаешься с фотографом.

— Да, мам, так оно и было.

Я предложила ей сменить тему на более безобидную, чем мои любовные похождения, и поговорить о том, будет ли в конце недели идти снег и сменят ли ведущего актера в «Как меняется мир». Она была счастлива как моллюск — или, лучше сказать, омар? — к тому моменту, когда Марвин принес наше блюдо и повязал нам пластиковые переднички, на которых, кстати, были напечатаны следующие слова: ЗАГОРОДНЫЙ КЛУБ ГРАССИ ГЛЕН — ЛУЧШИЙ СРЕДИ ИЗБРАННЫХ.

— Очень сладкие и нежные, — сказала мама, вытащив вилкой из хвоста омара большой кусок мякоти, обмакнув его в растопленное масло и затолкав себе в рот.

— Да, они очень сладкие и нежные, — согласилась я.

Вероятно, единственное, в чем мы всегда с ней сходились, был вкус омаров. Между нами лежала настоящая пропасть в том, чего мы хотели от жизни, и не меньшая пропасть в том, как мы этого добивались. Мне стало грустно, когда я подумала об этом, но меня это не испугало. Больше меня это не будет пугать, никогда. Мне больше не требовалось одобрение моей мамы, как не требовалось одобрение какого-то мужчины. Единственный человек, чьего одобрения я хотела заслужить, была я сама, и я сделаю все возможное, чтобы этого добиться.

Глава 12

На пятницу у меня было запланировано достать из «порше» рукопись книги об Элистере Даунзе, принести ее в дом и прочитать всю эту чертовщину. Но мне не позволили это сделать. Сначала позвонила Дженет Клейборн и поинтересовалась, не смогу ли я показать мой дом чете из Канзаса. Она сказала, что компания ее мужа переезжает в Манхеттен. Мне так хотелось избавиться от Маплбарк до того, как банк приберет его к рукам, что я согласилась нарушить свои планы и показать дом. Хлеборобы из Канзаса оказались парой продюсеров из «Каррент Аффеа». Я поняла это, когда обнаружила, что они роются в ящике с моим нижним бельем. В свою защиту они выдвинули то, что это оправдывалось «настоящим и жестким тележурнализмом». Потом позвонил Тодд Беннет, этот обиженный соавтор Мелани, и спросил, может ли он приехать. Он сказал, что ему надо обговорить со мной очень важное дело. Слишком много дел, чтобы с комфортом устроиться в кресле и прочитать про всю подноготную сенатора Даунза.

Тодд приехал примерно в полдень. Я не видела его пару недель, и за это время этот низенький и толстенький человек с фигурой пупса, похоже, здорово похудел. Когда я спросила, сидел ли он на диете, он отрицательно замотал головой.

— Я очень беспокоился, а когда я беспокоюсь, то не могу есть.