Ча-ча-ча

Кулли чувствовал, что мне требуется отдых, поэтому не расспрашивал меня об убийстве Мелани и не пытался развлекать пустопорожней болтовней. Мы ели молча, периодически восклицая: «Этот цыпленок — просто чудо!» и перекидывались словами о том, как хорошо быть вместе. Когда я закончила есть, он заговорил со мной.

— Ты хочешь рассказать мне, что все-таки случилось? — ласково спросил он, пожимая мою руку.

Я рассказала ему об убийстве Мелани столько, сколько могла, и сказала, что меня беспокоит ход полицейского расследования.

— Думаю, что я подозреваемая, — призналась я. — Похоже, детектив Корзини очень заинтересовался тем, что у меня нет алиби на ночь со вторника на среду. Ведь после того, как ты привез меня из бухты в одиннадцать часов, я провела всю ночь дома и не могу доказать этого. Но как только я соберусь с силами, я буду бороться.

— Каким образом?

— Я еще не решила. Но знаю, что буду бороться. — Я усмехнулась, когда вспомнила о рукописи под сиденьями моего «порше». Во всей этой суматохе я совершенно забыла перенести коробки из гаража. Ну, да ладно. Они никуда не денутся оттуда до утра, подумала я.

В десять часов мои веки начали слипаться. Я попыталась подавить зевок, но Кулли поймал меня на этом.

— Давай-ка в постель, — сказал он. — Я вымою посуду и на цыпочках уйду из дома. Ты ничего не услышишь.

— О, пожалуйста, не надо, — сказала я, дотрагиваясь до его руки.

— Не надо мыть посуду или не надо уходить?

— Не надо мыть посуду и не надо уходить. Я сама вымою посуду утром. Теперь, когда у меня больше нет работы горничной, мне просто необходимо хоть что-то мыть. И еще, я совсем не хочу, чтобы ты уходил.

— Тогда я не уйду, — сказал Кулли, обнимая меня. — Где спальня? Я никогда не бывал в таком большом доме, я могу в нем заблудиться!

— Ты не заблудишься, — сказала я, беря Кулли под руку и ведя его к лестнице.

Когда мы вошли в спальню, Кулли взял меня за руку и подвел к кровати.

— Я так устала, — сказала я, склоняя голову на его плечо.

Кулли взял меня на руки и уложил поперек кровати.

— Женщина, лезь под одеяло, — приказал он.

Я с радостью выполнила его команду, залезая под одеяло и принимая излюбленную позу — с подтянутыми к животу коленками, позу эмбриона.

— А ты? Ты что, не будешь ложиться? — сонно спросила я.

— Сейчас, — прошептал он.

Я услышала, как он разделся и положил одежду на пуфик возле изголовья кровати. Потом я почувствовала, как он залезает под одеяло и сворачивается клубочком подле меня.

— М-м-м-м, — промурлыкала я, когда он прижался ко мне. — Кулли, ты расскажешь мне историю перед сном? Расскажи мне о «Марлоу», о плавании, о, далеких странах и о видах уток. Расскажи мне о…

Я провалилась в сон прежде, чем смогла это осознать. Кулли сжимал меня в своих сильных объятьях моряка, его теплое дыхание согревало мою щеку…

На следующее утро Кулли еще спал, а я была уже на кухне и мыла вчерашнюю посуду. Я уже заканчивала, когда он вошел, обнял меня сзади и поцеловал.

— Как спалось? — спросил он.

— Ничего, при сложившихся обстоятельствах. А ты?

— Я спал прекрасно. Ведь рядом была ты.

Нет, этот парень был слишком хорош, чтобы быть настоящим. Меня это беспокоило. Моя мама, всегда становившаяся унылой фаталисткой, когда дело касалось мужчин, говорила, что если мужчина кажется слишком хорошим, чтобы быть настоящим, то, скорее всего, так оно и есть.

— Хочешь кофе?

— Неплохо бы.

Я налила нам по чашке и предложила сесть.

— Пора, — сказал Кулли, отхлебывая кофе и глядя на часы. — Мне надо сфотографировать дом.

— Так рано? — огорченно сказала я.

— Да. Дом выходит окнами на север, поэтому лучшее освещение в нем только утром. Давай встретимся позднее? Если хочешь, я могу вернуться к тебе.

— О, очень хочу, — ответила я. — Но я собираюсь отправиться в редакцию и встретиться с Бетани Даунз. Хочу объяснить, почему я начала работать у Мелани.

— Как насчет обеда? Мы можем доесть то, что осталось от плова из цыпленка.

— Спасибо, но я буду обедать с мамой. Я чувствую себя обязанной рассказать ей, что случилось. Она, должно быть, в полном недоумении по поводу этого. — Я содрогнулась при мысли о том, как ее друзья по клубу, эти игроки в канасту, будут третировать ее, когда узнают, что ее дочь была горничной.

— Хочешь, я могу пойти с тобой?

— Это очень великодушное предложение, но, нет. Лучше я поговорю с ней сама. Она… ну, скажем, с ней довольно тяжело иметь дело. — А я имела с ней дело вот уже тридцать девять лет.

— С тобой все будет в порядке? Я хочу сказать, я могу оставить тебя одну?

— Почему ты так хорошо ко мне относишься? — спросила я Кулли. — Когда мы с тобой встретились впервые, я вела себя как последняя стерва.

— Ты просто делала мне «ча-ча-ча», — усмехнулся он.

Кулли поставил кружку с кофе на кухонный стол и обнял меня. Он наклонился и медленно, крепко, долго поцеловал меня в губы. Когда через несколько секунд мы оторвались друг от друга, я глубоко вдохнула его утренний мускусный аромат.

— Я позвоню тебе позже, — прошептал он и поцеловал меня в кончик носа.

— Пожалуйста, сделай это, — прошептала я в ответ.