Ча-ча-ча

— А есть что-то такое, что ты любишь больше, чем лодки? — спросила я Кулли, когда мы сидели, потягивая вино и вдыхая морской воздух.

— Наверное, рыбалку. Ты об этом? — улыбнулся он.

— Нет. Я знаю, что ты любишь меня. Ты доказал это в течение последних недель. Но мне кажется, что ты любишь «Марлоу» как-то особенно. Это романтическая любовь.

Он на минуту задумался. — Да, я люблю эту шхуну.

— Он машинально дотронулся до штурвала и мечтательно посмотрел на море. — Когда перестраиваешь лодку от киля до кормы, влюбляешься в нее. Но что я действительно люблю, так это жить на лодке.

— Ты имеешь в виду жить на лодке в сравнении с жизнью в доме?

— Я имею в виду жизнь в гармонии с природой, а не подчинение ее своей воле. Когда живешь на лодке, и море плещется у тебя за спиной, ты не пытаешься побороть природу, ты относишься к ней с уважением. Ты относишься к месту жительства как к элементу этой природы. — Он замолчал и отхлебнул вина. — Жизнь на лодке учит тебя полагаться на свои силы. Она учит тебя познавать те вещи, которые действительно имеют значение. Ты узнаешь, как жить без излишеств, как уметь пользоваться только самым необходимым. Такая жизнь сводится к самому главному — умению согреться, не намокнуть, прокормиться, выспаться. — Он сделал еще один глоток. — Сонни, дело в том, что морю наплевать на то, сколько выгодных договоров ты можешь заключить, сколько «порше» в твоем гараже или сколько сортов ароматического уксуса ты можешь использовать при приготовлении блюд. Жизнь на лодке, вдали от всего этого помогает понять смысл жизни. Понимаешь?

Я поцеловала Кулли в щеку и обняла его. Потом я посмотрела на усыпанное звездами небо.

— Понимаю, — ответила я, вслушиваясь в звуки бухты, в ее дыхание.

Мы посидели на палубе еще пару часов, а потом спустились вниз и приготовились лечь спать.

— Ты завтра работаешь? — спросила я.

— Скорее всего, да. По радио сказали, что день будет солнечным, а мне надо снять несколько фасадов.

— Черт. А я думала, что мы сможем отправиться в плавание. Тогда я попробую завтра найти работу. Если, конечно, кто-нибудь в этом городе согласится нанять меня.

— Дорогая, кто-нибудь обязательно возьмет тебя, — ласково сказал Кулли. — Потом, мистер Обермейер обязательно снимет с тебя обвинение в хранении наркотиков, а полиция отыщет убийцу Мелани. Все уладится, я в этом уверен.

— Непременно, Кулли. Непременно.

Мы залезли на койку и прижались друг к другу. Через несколько минут я поняла по тяжелому дыханию Кулли, что он вот-вот заснет. Я же, напротив, совершенно не хотела спать, а изнывала от желания заняться любовью.

— Кулли, ты спишь?

— Почти. А что?

— Помнишь, ты говорил на палубе, что жизнь на лодке сводится к самому главному?

— Ну?

— Помнишь, ты говорил, что самое главное — это уметь согреться, обсохнуть, накормить себя и поспать?

— Ну?

— А ты больше ничего не забыл?

— Понял. Иди ко мне.

На следующее утро мы встали рано и пошли принять душ в общественный туалет (титан на «Марлоу» уже работал, но Кулли сказал, что лучше приберечь его для плавания). Потом вернулись, выпили кофе и позавтракали. Я знала, что Кулли надо снять несколько домов до того, как солнце не войдет в зенит, поэтому поторопила его. Он и так потратил слишком много времени на меня и мои неприятности. Но он, похоже, не хотел уходить, невзирая на мои попытки вытолкать его на работу.

— Ты беспокоишься обо мне? — спросила я. — Со мной все в порядке.

— Знаю. — Он поцеловал меня. — Но я все время думаю о твоем вчерашнем разговоре с Бетани Даунз. Лучше бы ты не признавалась в том, что рукопись у тебя.

— Почему? Бетани никому не расскажет об этом. Она хочет, чтобы книга никогда не увидела свет. Если люди узнают, о чем в этой книге, репутации ее папочки будет нанесен такой урон, что его, наверное, могут даже арестовать.

— Как бы тебя не арестовали. Вот что меня волнует. Ты уверена, что Джулия не пойдет к Корзини? Он может использовать эту информацию, чтобы прищучить убийцу.

— Эй, парень! Ты сам говорил, что все будет хорошо. — Я обняла Кулли.

— Да, но давай все-таки уберем рукопись туда, где Корзини ни за что не найдет ее, даже если устроит обыск.

— Хорошо, но куда?

— Я как раз об этом думаю.

Кулли начал расхаживать взад-вперед по каюте.

— Ты говорил, что перестроил шхуну с носа до кормы, — сказала я. — Ты должен знать здесь каждую щелку. Может, где-то есть тайник?

Обдумывая мой вопрос, он запустил руку в бороду.

— Вообще-то есть, — наконец сказал он. — Когда я менял обшивку, то обнаружил большой тайник за стенкой, на которой подвешены койки. Над ним находится люк для якоря.

— Так, не говори, я хочу догадаться сама. У тебя тогда возникло предчувствие, что однажды на борту шхуны окажется пропавшая рукопись, которую ты там спрячешь от полиции.

— Нет, просто большинство моряков любит устраивать тайники на лодках, особенно когда плавают за границу. Это очень удобно для хранения ценных вещей.

— Потрясающе. А этот тайник достаточно большой, чтобы туда поместилась рукопись?

— Вроде да. Принеси рукопись, а я подготовлю все остальное.