Быть Хокингом

Дома нам приходилось строить баррикады, чтобы помешать Роберту сбежать и броситься в реку. Во время дневных прогулок мне приходилось находить нам такое занятие, чтобы он потратил все свои силы, а у меня они остались – хотя бы на то, чтобы донести его до дома, так как он отказывался уходить с прогулки, пока не начинал валиться с ног от усталости. Коляску я не брала: она создавала препятствие в начале прогулки, когда от скорости моей реакции зависело все. «Надень ему поводья!» – уговаривали родители, обеспокоенные моим загнанным видом. «Вы не понимаете, если ему надеть поводья, он не пойдет», – настаивала я, но они мне не верили. «Чепуха», – сказали они, считая, что это просто одна из моих безумных идей о свободе личности. «Ну хорошо, попробуйте сами», – согласилась я устало, протягивая ими же подаренные светло-голубые кожаные поводья. Они забрали своего ангелоподобного светловолосого голубоглазого внука и отнесли на широкую тропинку вдоль берега реки, подальше от дороги. Прогулка была недолгой: они вернулись за коляской. «Ты была права, – сказала мама. – Когда мы надели на него поводья, он сел на землю и отказался вставать. Когда папа потянул за поводья, он только скрестил ноги. А когда папа попробовал его поднять, то он просто повис в воздухе!»

Ни за долгие годы моего образования, ни в книгах по средневековой литературе я ни разу не встретила ни грамма информации на тему воспитания детей. Видимо, на протяжении всей человеческой истории к детям относились как к чему-то само собой разумеющемуся, и никому не приходило в голову учить родителей о них заботиться. Если в случае Роберта мы имели дело с так называемым эгоистичным геном[82], то это был ген, направленный на уничтожение самой особи. Начиная с шести часов утра и до одиннадцати часов вечера Роберт был само очарование – улыбчивый, веселый, ласковый мальчик, – но его безграничная энергия выматывала меня полностью. Я до дыр залистала мое единственное руководство – «Ребенок и уход за ним» доктора Спока в поисках совета и поддержки. К счастью, доктор Спок считал, что проблема действительно существует, но единственное предложенное им решение – натягивать сетку над кроватью – мне не подходило, так как я боялась, что Роберт ею удушится. Когда я обратилась к собственному врачу, доктору Уилсону, он сочувственно порекомендовал рюмку хереса – для меня – «вечером, часов в шесть, когда Роберт уже спит», и назначил тонизирующее средство.

Ранним сентябрьским утром 1969 года я проснулась не от звука или света, но от запаха – сладкого липкого запаха, который подсознательно показался мне настораживающим. Я открыла глаза и увидела Роберта, стоящего у моей кровати с широкой улыбкой на лице, в пижаме, измазанной вязкой розоватой жидкостью. Я выскочила из кровати и, спотыкаясь, сбежала вниз по лестнице. Рядом с холодильником стоял стул, пол усеивали пустые бутылочки из-под лекарств. В одной из бутылочек был сладкий антигистаминный сироп с эффектом снотворного, который доктор прописал Роберту при недавней простуде и отите. В другой находилось мое тонизирующее средство. Двухлетний Роберт затолкал на кухню стул, забрался на него и дотянулся до полки в холодильнике, где мы хранили лекарства, за неимением отдельного комода для них. Он выпил их все.

Оставив Стивена самостоятельно заботиться о себе, я спешно оделась, посадила Роберта в коляску и побежала к врачу. Кабинет находился в сотне метров от дома; он только что открылся, нас приняли вне очереди. Поскольку у Роберта уже появились признаки сонливости, доктор Уилсон срочно отправил нас на такси в больницу, находившуюся в полумиле от кабинета. Там-то и начался настоящий кошмар, как только стала очевидной серьезность ситуации. Роберта с дергающимися во все стороны руками и ногами забрали в процедурную, где ему промыли желудок. Поначалу медсестры были неразговорчивы: они лишь спросили меня, какие лекарства он принял. Затем, когда испробовали все методы интервенции, помогающие избавить организм ребенка от ядовитого коктейля, одна из них повернулась ко мне и сказала: «Он в крайне тяжелом состоянии, вы же понимаете – мы ничего больше не можем сделать, остается только сидеть и ждать».