Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне

(До перехода в православие София-Доротея-Августа-Луиза) – императрица, жена императора Павла 1, род. в Штетине 14 окт. 1759 г. Отец ее, принц Фридрих-Евгений, состоял в прусской службе и лишь под старость сделался владетельным герцогом Вюртембергским. На женское образование молодая принцесса рано усвоила те взгляды, которые выражены в «Philosophie des femmes» – стихотворении, занесенном в тетрадь будущей императрицы: «Нехорошо, по многим причинам, чтобы женщина приобретала слишком обширные познания. Воспитывать в добрых нравах детей, вести хозяйство, иметь наблюдение за прислугой, блюсти в расходах бережливость – вот в чем должно состоять ее учение и философия». В 1776 году, по смерти первой жены цесаревича Павла, Натальи Алексеевны, М.Ф. вышла замуж за наследника русского престола, но до восшествия на престол Павла I не играла никакой роли ни в русской политике, ни в русской жизни вообще, что объясняется разладом между Екатериной II и ее сыном. Мария Федоровна была устранена даже от воспитания своих детей (вел. кн. Александра и Константина), которых немедленно по их рождении Екатерина II взяла к себе и руководила их воспитанием. Вслед за восшествием на престол Павла I Мария Федоровна, 12 ноября 1796 г., была поставлена «начальствовать над воспитательным обществом благородных девиц». На первых порах императрица проявила большую энергию и привлекла в пользу общества много пожертвований. В 1797 г. она вошла с особым мнением относительно преобразования общества, высказываясь против раннего поступления девиц (5 лет) в общество для воспитания, стараясь строго отделить благородных от мещанок и проектируя уменьшение числа последних. Павел I утвердил 11 января 1797 г. «мнение» императрицы, не допустив, впрочем, уменьшения приема мещанских детей. Составленные императрицей правила для приема детей в «общество» «служат, – говорит г-жа Лихачева, – ясным подтверждением того, что цель Екатерины при основании общества – смягчение нравов путем воспитания и образования русского юношества – была оставлена тотчас после ее смерти, а государственная, общественная идея, руководившая Екатериной, была заменена целями сословными и благотворительными». 2 мая 1797 г. М.Ф. была назначена главной начальницей над воспитательными домами. Главную причину неудовлетворительной постановки воспитательных домов императрица увидела в том, что количество приносимых младенцев было не ограничено, а потому 24 ноября 1797 г. было поведено ограничить число обоего пола, воспитывающихся в доме, пятистами в каждой из столиц; остальных приносимых в дом младенцев отдавать в казенные государевы деревни благонадежным и доброго поведения крестьянам на воспитание, с целью приучить питомцев правилам сельского домоводства; мальчиков оставлять у крестьян до 18-летнего возраста, девочек – до 15 лет. В доме должны были воспитываться лишь совершенно слабые дети, требовавшие непрестанного ухода. Участие имп. М.Ф. в русской государственной жизни ограничивалось и в царствование сыновей ее почти исключительно заботами о женском образовании. Благодаря ее покровительству и отчасти содействию в царствование Александра I основано несколько женских учебных заведений как в Санкт-Петербурге, так и в Москве, Харькове, Симбирске и других городах. Умерла имп. М.Ф. 12 ноября 1828 г.[42]

Страницы дневников императрицы Марии Федоровны 1825–1826[43]

1825 год

Вторник, 24 ноября

Так как я по-прежнему находилась в смертельной тревоге, мои дети провели этот день у меня; я не выходила, каждое движение заставляло меня вздрагивать в ожидании известий. Нужно было даже скрывать свое волнение, так как князь Волконский написал графу Нессельроде[44] от 12-го числа следующее: «Государь еще вынужден не покидать комнаты, но жар спал. Его Величество еще испытывает время от времени небольшое повышение температуры, но она прекращается каждый раз, как наступает испарина. Виллие старается вызывать испарину, поскольку это является необходимым; я сообщаю вам эти подробности, чтобы вы могли опровергнуть все ложные слухи и успокоить общую тревогу». Таким образом, мне предписывалось молчание. Между тем Дибич[45] написал ген. Потапову, чтобы он осведомил обо всем Милорадовича[46] и обратился к Рюлю[47] по вопросу о бюллетене.

Они пришли ко мне и к моему сыну Николаю, и мы сообщили им подробности, предупредив, что, согласно письму к Нессельроде, это должно храниться в тайне. Какой ужасный день! Я была на панихиде по моей дочери Екатерине[48]; вышла на минуту на воздух в сад Эрмитажа и немного успокоилась.

Среда. 25 ноября