Быль и небыль

— Что ж, доченька, это можно. Сыновей у нас нету.

Ну, повенчали их, свадьбу справили, и говорит купец зятю:

— Вот что, зять милый, подписываю я под тебя все свои магазины и лавки, склады и погреба, корабли и подводы. Правь ты наши дела, а мне и отдохнуть пора.

— Ладно, папенька, — говорит офицер. — Управимся. Только надо мне хороших приказчиков нанять. Нет ли у вас в городе таких-то пятерых солдат, из такой-то роты, такого-то полка? Нужно мне их разыскать.

— Нужно, так нужно.

Послали сыщиков солдат разыскивать, — по пристаням да по баржам, по трактирам да по ночлежкам, по дворам да по задворкам. День искали, два искали, на третий день нашли и приводят всех пятерых к офицеру.

Узнали они начальника своего, сплакали — да в ноги ему:

— Ты уж прости нас, Иван Васильевич, что мы тебя в лесу одного бросили. Виноваты, дак и каемся. Теперь — хочешь, не хочешь, на час от тебя не отстанем. Хватили мы без тебя всячины — и холоду, и голоду.

— А табаку нажили?

— Какое — нажили! И дыму не нюхали.

— Ну, когда так, поставлю я вас всех в приказчики. Одну службу вместе служили, и другую послужим.

Они рады-радешеньки.

— Куды хошь ставь, только не бросай. А уж мы тебе угодим.

Ну он так и сделал — поставил их всех приказчиками, а сам сел хозяином.

Вот когда нажили табаку, спичек, бумаги! Вот когда курят!

Иван Репников

Жил на деревне старик, и было у него три сына. Вот он говорит им:

— Дети, надо бы нам дров нарубить. Какие вам топоры дать?

Один говорит:

— Мне фунта в два!

Другой:

— Мне в три фунта!

А третий:

— Фунтов в десять.

Дал им старик по топору, и пошли они дрова сечь.

Первый день ходили — два брата по две сажени насекли, а меньшо́й, Иван, только время зря провел.

Приходит домой. Отец его спрашивает:

— А ты что ж? Топор нянчил?

Иван говорит:

— Да я лесу не мог прибрать: мелко́й лес.

На другой день братья по три сажени насекли, а Иван опять топора не наложил — все ходил, лесу искал.

На третий день пошли, сечь стали, слышат — и Иван сечет. Да как сечет! Только шум шумит, деревина деревину ломит.

Много он в тот день лесу нарубил. А уж дров насек! — всю зиму возить хватило.

Весной Иван пеньё выжег и репу посеял.

Осень пришла — поднялась репа до самого неба. Весь бор колыблется.

Надо репу караулить, чтобы воры не повыдергали.

Раскинули братья жребий: старшему первую ночь караулить досталось, среднему — другую ночь, Ивану — третью.

Вот пришел старшо́й в лес… Видит: репы много разворовано, с избу места, а следу нету и знаку нету, кто был да куда ушел.

Что станешь делать?

Он походил-походил да и прилег под кустиком. Прилег и заснул — и так-то крепко, что и снов не видал, и себя не слыхал.

А поутру встает смотрит: репы больше давешнего унесено, и следов нету.

То же и другой брат. Ходить — ходил, караулить — караулил, а никого не укараулил. Под кустиком сидел, сны глядел.

Вот настает Иванов черед. Пришел он на репище — спичья настрогал, в землю натыкал, а потом и огонечек расклал.

Разгорелся костерок, раздышался. Тепло стало Ивану, будто дома на печке. Пригрелся он и задремал. Клонит его сон — вперед и назад, назад и вперед, справа налево да слева направо. Пал он наземь, а в землю-то спичьё натыкано! Сон сразу и ободрало.

Пробудился он — видит середь репного поля огромадный мужик стоит — борода по колена, волоса по пояс. Стоит и репу в мешок складывает.

Схватил Иван свой топор-десятифунтовик, побежал.

— Ты почто репу воруешь? Вот я у тебя голову отсеку.

А тот кричит:

— Не машись топором! Я по своей земле хожу. Это место спокон веку наше. Я — здешний, озерской воденик.

А Иван ему:

— Будь кто хошь — хоть черт, хоть леший, хоть озерской воденик… Не ты лес рубил, не ты пеньё жег, не ты репу сеял. Не ты и печь будешь. Отдавай репу!

А тот говорит:

— Постой! Мне твоя репа в пондраву пришлась. Сладкая! Уступи-ка ты мне ее добром — я тебе огнивце дам да кремешок… А не отдашь добром, я и так возьму.

Усмехнулся Иван.

— Много берешь, мало даешь, — говорит. — Кремешок да огнивце! За эдакую-то гору репы!

— Да ведь не простой кремешок! Ты шорни, шорни об огнивце-то, а потом и говори.

— А что будет?

— А то и будет, что выскочат два молодца и скажут: что, Иван Репников, делать прикажешь? Станешь им, значит, приказывать…

— А они что?

— Они — сполнять.

— Покажь! — говорит Иван.

Взял он кремешок да огнивце, шорнул — выскочили два молодца.

— Что, Иван Репников, делать прикажешь?

Подумал Иван да и приказал им вора-то поймать да голову с него снести.

Не успел сказать — сделали и назад убрались. Ни видом их не видать, ни слыхом не слыхать, дымком растаяли.

А Иван кремешок да огнивце в карман положил и домой пошел. Приходит и говорит:

— Ну, братцы, ночью я потрудился, а теперь ваш черед. Подите-ка, скиньте вора в озеро, а то валяется поперек гряды, всю ботву примял.

Пошли братья на репище. Видят: бугор не бугор, мужик безголовый лежит. Ноги — что две сосны, руки — что две березки. Не то, чтобы в озеро его скинуть, а и сворохнуть-то не сворохнуть. Испугались они — и назад.

— Ваньк, а Ваньк! Да что ж это? К нему и к мертвому-то подойти боязно, а то ведь живой был… Да как ты с им управился?