Быль и небыль

— Нет, — говорит хозяин. — Этого лучше и не проси. А вот — хочешь — я тебе мешок золота да мешок серебра дам?

— Нет, — отвечает офицер, — мне денег не надо.

— А хочешь три четверки табаку, три коробка спичек да бумаги на три копейки?

— Как не хотеть! — говорит офицер. — А только не возьму я ни табаку, ни бумаги, ни спичек. Дай мне то яичко, что я коптил.

— Нет, голубчик, не дам я тебе этого яичка, — говорит полуверец.

— Ну, коли не дашь, так мне ничего не надо.

Поклонился и пошел себе.

Только отошел немного, окликает его полуверец.

— Эй, человек, вернись!

Он вернулся.

— Ну, скажи ты мне все-таки, сколько тебе нужно за твою службу?

— Дай мне то яичко, что я коптил, и ничего я с тебя боле не спрошу.

— Да на что оно тебе так понадобилось?

— Нужно, — говорит офицер. — Посмотрю я на него и буду знать, за что я три года в лесу прожил, на дровах ел, на дровах спал, шесть тысяч кубов на угольки пережег.

Ну, тот руку в трубу запустил, сорвал яичко и подает ему.

— Жалко, — говорит, — а, видно, придется отдать. Уж больно ты хорошо в печи шуровал. Так и быть — бери копченое яичко и ступай себе. А коли дорогой будет у тебя какая неустойка, вспомни про меня. Я тебе помогу.

Взял офицер яичко, положил в карман и пошел. Три дня голодом шел. На четвертый уж и ноги не несут. Стал он по карманам шарить, не завалялась ли где корочка какая.

Шарил-шарил, ничего в карманах нет. Только яичко.

«Дай, — думает, — хоть не съем, так посмотрю».

Вытащил яичко из кармана, смотрит, а это не яичко вовсе, а так — уголек.

Ну, он рассердился — ажно до слез.

— Обманул меня, что ли, полуверец проклятый? Разве это яйцо? Это — уголь!

Размахнулся и хлопнул его об землю. Глядит, — что за чудо? Только уголек в землю, явилась перед ним барышня, да такая, что лучше и на свете не бывает.

— Ну, — говорит, — спасибо тебе, офицер, что избавил ты меня от долгой муки. Кабы не ты, мне бы век целый в трубе висеть да черным дымом дышать.

Он обрадовался. Не зря, выходит, три года перед печкой сидел да угли мешал.

А она спрашивает:

— Скажи мне, добрый человек, кто ты есть и как сюда попал?

Он рассказывает:

— Так и так. Офицером был, служил в этих местах. Да вот не стало у нас в роте табаку. Мы собрались вшестером и пошли табаку искать.

— А где же те пятеро?

— Да за табаком пошли. Я один остался. Уж больно мне узнать захотелося, что это за печка такая.

— Ну, счастье твое, что остался, — барышня говорит. — Я тебе за все отплачу — доволен будешь. Поедем скорей к моему отцу.

Он говорит:

— Поедем.

А сам думает: «Легко сказать, „поедем“, да вот ехать-то на чем? Кругом лес густой, до жилья далеко, и в какой оно стороне — вовсе неведомо».

Пригорюнился офицер.

— Эх, — говорит, — коли бы не ушел от печки на три дня ходу, вернулся бы да спросил у старика того, полуверующего, чем тут делу пособить. Как ни говори, а он тут здешний…

И только он это подумал, появился перед ним на поляне серый конь, будто из земли вырос.

Смотрит, только не говорит: садитесь — свезу!

Погладил его офицер и думает:

«Мне-то хорошо, а барышне неловко будет. Вот не догадался старик тарантас подать».

Глядь — откуда ни возьмись — тарантас является. Колеса красные, гвоздики медные, — смотреть весело.

Ну, запрег коня, усадил барышню в тарантас.

— Куда, — говорит, — ехать?

А она отвечает:

— Этот конь лучше нас дорогу знает. Пусти его по вольной воле. Привезет, куда надобно.

Он так и сделал.

Бросил вожжи, а серый конь как с места взял, так и покатил. Где бы месяц идти, он, может, в час один домчал.

Вот уж и город видать. А Серый так и летит, так и летит — нигде не приворачивает.

Катит серединой города, по главной улице, и останавливается перед одним домом. А дом этот самый хороший в городе, и живет в нем богатейший купец с женой. Вдвоем живут, без детей, без внучат. Была у них дочка, да еще из люльки потерялась. И следов не нашли. Вот этот купец со своей хозяйкой смотрят в окно и видят — остановился перед ихними воротами тарантас. Серый конь в него запряжен, и сидят в тарантасе офицер молодой и барышня-красавица.

— Мать, а мать, — купец говорит. — Погляди-ка, вот такой самый тарантас пропал у нас лет пятнадцать назад. И колеса такие были, и гвоздики.

— Твоя правда, отец, — говорит купчиха. — И конек будто наш. Помнишь, из конюшни у нас такого конька свели. Погляди-ка, — и лысинка на лбу, и на спине ремень…

— И девицу я эту будто где видел, — говорит старик. — То ли во сне, то ли наяву, — то ли это она на тебя похожа, как ты молодая замуж за меня шла.

Купчиха так и охнула.

— Ох, дак ведь это, надо быть, дочка наша, что из люльки пропала. Никто как она.

Выбежали они оба на улицу и давай дочку обнимать, целовать. А та говорит:

— Вот, маменька, кабы не этот человек, что в тарантасе сидит, не видать бы мне свету белого. Три года он из-за меня в лесу один-одинешенек жил, три года спины не разгибал, снов не досыпал, и ничего за все свои труды не взял, только меня взял.

Отец с матерью спрашивают:

— Как же его за труды наградить?

А дочка отвечает:

— Повенчайте нас с ним, и буду я ему женой верною, а он вам будет заместо сына и наследника.