Буря и натиск

Хозяином цепи был Отвертка. Следующим, согласно установленному лейтенантом порядку, «ценный груз» будет сопровождать Ворох. А после него Крот. Думая об этом, гоблин все сильнее нервничал. Нервничал и злился. Всю ночь перед выходом он не мог заснуть и ворочался с боку на бок. В редкие минуты дремы ему вспоминались громадные зеленые глаза пленницы. Раз за разом он прокручивал в памяти тот момент, когда впервые увидел их. Там, в бункере. Рыжая насколько притягивала его, настолько и отталкивала. Ощущение противоречивое до тошноты.

Гоблины смотрели на нее. Еще очень долго они будут задавать себе вопросы и презрительно ухмыляться. Подпехи не понимали происходящего. Крот, по большому счету, тоже. Разве должны рисковать своими жизнями солдаты элитного подразделения ради этой пигалицы? Что такого в этой фигуре, завернутой в гоблинскую форму, большую, не по размеру, и в то же время самую маленькую, какую только нашли на складе? Ворох, Отвертка, Хилый и Шершень уже высказали свое мнение. Командование, считали они, окончательно рехнулось. Ни отнять, ни прибавить. Съехало с катушек.

Сама собой у эльфки появилась кличка — Морковка. Из-за волос. Хилый спросил, как ей нравится новое имя, но пленница сделала вид, что не поняла его. Новонареченная Морковка шла с опущенной головой. Издали она походила на гоблиненка, напялившего форму старшего брата-подпеха. Штаны, заправленные в эльфьи ботинки, собирались на икрах, пузырились, терлись друг об друга, рукава куртки подогнали, но сама она была длинной и доходила Морковке до колен. На голове — эльфий черный берет без знаков отличия. Ни одна каска, ни одна полевая фуражка ей не подошли. Самая настоящая карикатура. Увидев эльфку в таком виде, Ржавый обозвал это чистой воды срамом, какого он отродясь не видывал, служа в доблестных гоблинских рядах.

Во время краткого инструктажа Ржавый постарался задавить Морковку своим авторитетом. Его рычание должно было продемонстрировать пленнице, чего она стоит. А стоила она в тысячу раз меньше выеденного яйца феникса. Вот и весь сказ. Никаких фокусов, предупредил ее лейтенант. Попытки воспрепятствовать действиям взвода будут наказываться жестко. Ржавый, правда, не уточнил, что имеет в виду, но гоблины мигом напустили на свои морды кровожадные ухмылки.

— Поняла? — спросил Ржавый.

Хилый перевел — как и всю остальную речь. Морковка кивнула.

— Так, не глазеем, не глазеем! — рявкнул Ржавый, когда аудиенция закончилась. — Становись! Отвертка, бери этот конец цепи, пристегни к ремню. Вот так. Шевелись, деревенщина!

Крот шел и смотрел на свои мокрые ботинки. Рядом оказался Хилый. Читая какую-то книжку, он отстал. Гвоздемет висел у ботаника поперек груди.

— Крот?

— М?..

— Спишь?

Хилый веселенько поблескивал очками из-под каски.

— Есть немного. Чего читаешь? И как время находишь на это?

— «История войн», Брагох Даолаг. — Хилый показал Кроту потрепанную обложку.

— Человек, что ли? Что он может знать о войне? — скривился подпех.

— Знает. Есть такая наука — история…

— Да знаю, не умничай.

— Это надо читать — так не объясню. Много интересных параллелей.

— Сдается мне, ты берешь пример с эльфов. Стараешься казаться умнее, чем есть.

— Ну дураком меня никто не называл. В компании, где я работал, были в основном люди. Мне бы не выбиться наверх без мозгов. А чего стоит сломать предубеждение, ты бы знал!

— А почему пошел на войну? Этой книжки начитался? — спросил Крот.

Морковка споткнулась и едва не полетела носом вперед. Отвертка дернул цепь на себя. Эльфка выпрямилась и что-то прошипела в его адрес. Деревенщина засмеялся. Гробовщик, топающий сзади него, никак не отреагировал.

— Я достиг предела возможного. По крайней мере так мне казалось. И решил попробовать. Внести вклад в общее дело очень важно, особенно если речь идет о таких высоких ставках, — сказал Хилый. — Много патриотической болтовни, но куда без нее? Я лично пошел на войну с полным осознанием дела.

— Да? А ты знаешь, что тебя могут угробить?

— Конечно. Все знают, только по-разному об этом думают.

— Или не думают, — прибавил Крот. — Знавал я парней, которым такое и голову не приходило.

— Случается. Вот наш большой друг Отвертка считает себя заговоренным. Держу пари, он ни разу не представлял себе, как возвращается домой в брезентовом мешке.

Хилый спрятал книгу во внутренний карман куртки. Голова его поворачивалась туда-сюда, словно перископ.

— Слушай, — сказал Крот через несколько минут. — Ты ведь знаешь эльфийский.

— Ага.

— Научишь меня?

— Научить? Тебя?

Крот откашлялся, надеясь, что его вопрос не слышали другие.

— Хотя бы основное.

— Ладно, не проблема, — сказал Хилый. Ботаник некоторое время смотрел вперед, потом повернул голову к Кроту. — Можно вопрос?

— Лучше не надо, — рыкнул подпех. — Эх, язва… давай, спрашивай.

— Из-за нее?

— Да. Что, сильно видно?

— Как минимум то, что ты пожираешь ее глазами, — сказал Хилый. — Ничего удивительного нет. На войне часто влюбляются во врага.

— Я? Да ты совсем очумел?.. Ты…