Бурелом

Наступал рассвет. Предметы начали принимать отчетливые формы, Иван Михайлович, стараясь не разбудить домашних, тихо оделся и подошел к дверям кабинета, где спал Алексей. Приоткрыл дверь и посмотрел на сына. Обросшее щетиной, давно не бритое лицо было бледно, под глазами синеватые круги. Давно не стиранное, пропахшее потом белье, на полу грязная гимнастерка, изрядно поношенные брюки, рядом — солдатские ботинки с обмотками. Ничто не напоминало когда-то щеголеватого подпоручика Алексея Крапивницкого, кумира женского общества города Павловска. Видимо, нелегок был путь до отцовского дома. Взглянув еще раз на спящего сына, Иван Михайлович вздохнул и прикрыл за собой дверь. Зашел на кухню, где стоял умывальник, долго стоял перед зеркалом, в раздумье расчесывая пышную бороду.

Беспокоила мысль о сыне. «Похоже, он не в ладах с новой властью. Один внешний вид уже говорит об этом. Что же делать? Хотя надо послушать, о чем он будет говорить. Если скрывается от советской власти, дело сложное. Демобилизоваться в таком виде он не мог. Скорее всего, в бегах».

Мысли Крапивницкого прервал приход конюха.

— Гнедой на правую переднюю ногу начал припадать, — доложил он лесничему. — Что делать?

— Своди в кузницу. Нужно перековать.

Конюх ушел. Иван Михайлович вернулся в столовую. Продолжая размышлять о сыне, слегка побарабанил пальцами по столу.

— Что так рано поднялся? — услышал он голос жены. Поцеловав мужа, она направилась к дверям комнаты, где спал Алексей.

— Постой! — Крапивницкий поманил жену к себе. — Садись.

Женщина опустилась на стул.

— Алексей явился.

— Что ты говоришь?! — Жена порывисто поднялась со стула. — Где он?

— Спит в кабинете. Пришел в таком виде, что срамота смотреть. Истопи баню и дай ему все чистое. Достань штатский костюм, ботинки. — Помолчав, добавил: — А, то, в чем он явился, спрячь на чердаке. Галя еще спит?

— Нет, папа, я уже встала. — На пороге показалась миловидная девушка в форме гимназистки и, подойдя к отцу, поцеловала его в щеку. — С добрым утром!

Серые выразительные глаза, мягкие черты лица, легкий румянец на округлых щеках. Галя Крапивницкая не была красавицей, но живость характера и незаурядный голос привлекали многих к дочери лесничего.

За утренним чаем Крапивницкие разговаривали мало: Иван Михайлович был рассеян. Неожиданный приход сына не выходил из головы. «Надо отправить на Ольховский кордон», — решил он. Галя, наскоро выпив чашку чая, стала собираться в город к подруге. Мать занялась посудой.

ГЛАВА 2

Старший Крапивницкий вернулся домой с Ольховского кордона уже под вечер. В большой комнате стоял полусумрак. В углу за роялем сидел Алексей — слегка откинув красивую голову, играл «Лунную сонату». Заметив отца, поднялся.

— Здравствуйте, папа! Как съездили? — здороваясь, спросил он бодро.

— Завтра можешь ехать. Лошадь с седлом я тебе привел. С ольховским лесником будь осторожен. В политику с ним не пускайся. Где мать? — спросил он и вяло опустился в кресло.

— Должно быть, у соседки.

— А Галя?

— Ушла куда-то с председателем Косотурского совета. — Алексей достал из кармана портсигар и, щелкнув крышкой, произнес с оттенком неприязни: — Я не понимаю Галю. Что она находит в обществе этого неуча в солдатской шинели? Меня поражает ее неразборчивость в выборе знакомых. Удивительно, — пожал он плечами.

— Тебе это точно известно?

— Да. Во время обеда я увидел из окна идущего к нам человека и поспешно ретировался в кабинет. Дверь закрыл неплотно. Стал наблюдать. По тому, как Галя поднялась из-за стола, мне ясно, что приходу незнакомца она обрадовалась. Из разговора я понял, что они встречались не раз и что человек в солдатской шинели председатель Косотурского совета пришел к тебе, чтоб получить лес на строительство школы.

— Хорошо. С Галей я поговорю особо. — Старый Крапивницкий поднялся с кресла. — Охотничьих припасов надо взять тебе побольше. На Ольховский кордон я скоро не попаду. Продуктов там хватит. Да и дичи достаточно. Повторяю: насчет политики с лесником никаких разговоров. Из города выедешь на рассвете. А сейчас я пойду отдохну. — Иван Михайлович шагнул к дверям и, взявшись за скобу, остановился и медленно повернул голову к сыну: — А не лучше тебе явиться с повинной?

— Нет, — резко ответил Алексей. Помолчав, добавил: — Поживу на кордоне.

— А если новая власть утвердится навсегда, тогда как?

— Отец, не хочется больше говорить об этом. Да будет вам известно, что я располагаю точными сведениями: Советы долго не продержатся.

Вздохнув, старый Крапивницкий вышел. Ночью долго ворочался в постели, пытаясь уснуть. «Похоже, Алексей крепко держится своих убеждений. Сказывается влияние офицерской среды и служба в «дикой дивизии», шефом которой, кажется, был Николай Николаевич, дядя царя... Но что случилось с Галей! Как это я проглядел ее знакомство с Черепановым? Что их связывает? Единство взглядов? Ерунда! У нее их еще нет.»

Как только забрезжил рассвет, Крапивницкий разбудил сына.

— Дорогу на Ольховку не забыл? — спросил Иван Михайлович.