Бунтари не попадают в раи

Ну, конечно, он голодный. Когда было иначе? У Игоря же только одна забота – жрать. Неважно, водку или пельмени. Набить свое жирное брюхо до отказа и впасть в кому перед теликом – на большее он, увы, не годен.

Собрав длинные волосы в хвост, захожу на кухню, где наблюдаю привычную картину: опустевшая бутылка беленькой в компании двух граненых рюмок и окосевший от выпитого отчим в растянутой серой майке.

– О, Стеллка, – завидев меня, он разлепляет сонно смыкающиеся веки. – Жрать принесла?

– Ага, – стараясь подавить отвращение в голосе, отвечаю я.

Налив в кастрюлю воды из-под крана и поставив ее на огонь, подхожу к хлебнице и извлекаю наружу ржаную буханку. Точнее то немногое, что от нее осталось. Выглядит хлеб неважно, да и на ощупь как будто бы очерствел. Размотав целлофан, подношу буханку поближе к лицу и разочарованно вздыхаю – заплесневела. Такое есть нельзя.

Распахнув нижнюю дверцу гарнитура, отправляю хлеб в мусорку и уже принимаюсь за вскрытие упаковки пельменей, когда слышу за спиной возмущенный возглас отчима:

– Эй, ты че обурела?! Какого ляда съестное выкидываешь?

– Плесень завелась.

– И че? – быкует он. – Срежь да жри! Ишь какая царевна! Плесень ей помешала!

– Без толку ее срезать! – огрызаюсь я. – Там уже везде токсины!

– Токсины-шмоксины… Ты тут типа самая умная, что ли? – пьяно пошатываясь, Игорь поднимается на ноги. – Хлеб ваще-то денег стоит, которых ты, дрянь малолетняя, еще ни копейки не заработала…

– Ой, да пожалуйста! – взрываюсь я и, наклонившись, достаю из мусорного ведра выброшенный кусок хлеба. – На, жри! – кидаю его на стол. – Надеюсь, подавишься!

– Ты как со мной разговариваешь, тварь неблагодарная?! – отчим резко хватает меня за юбку и притягивает к себе.

Прямо перед носом возникает его противная обрюзгшая рожа с седой щетиной и тупым мутным взглядом, а в легкие против воли забивается тошнотворный запах перегара.

– Отвали! – скидываю жирные пальцы-сосиски со своей талии и, силой толкнув его в грудь, устремляюсь обратно в свою комнату.

Аппетит как рукой сняло. Есть больше не хочется. Да и вообще ничего не хочется, кроме как закрыться в спальне и тихо ненавидеть свою дрянную жизнь, которая насквозь пропитана притворством, лицемерием и алкогольными парами.

Единственное, что скрашивает мои безрадостные будни, – это мечты о будущем. Будущем, которое совсем скоро окажется в моих руках.

Опершись ладонями на подоконник, прислоняюсь лбом к прохладному стеклу и вперяюсь взглядом в унылый пейзаж за окном. Серый, перепачканный реагентами и превратившийся в кашу снег неопрятно обрамляет испещренную колдобинами дорогу. Небо, в котором не видно ни солнца, ни облаков, титановым щитом накрывает мрачную, уставшую от затянувшейся зимы землю. А лысые, кривые деревья, хаотично растущие то там, то тут, напоминают голых людей, корчащихся в адских муках.

Абсолютно не понимаю всеобщих восторгов по поводу ранней весны. По-моему, отстойное время – холодно, сыро, грязно. Смотришь по сторонам – и удавиться хочется. Более мерзкой может быть только поздняя осень, которая укутывает город отвратительной слякотью и непрекращающимися дождями.

Пока я утопаю в мрачных мыслях, где-то в рюкзаке звонит телефон. Кажется, уже второй или даже третий раз. Лениво отлепившись от стекла, сажусь на диван, который мгновенно отзывается скрипом сотни пружин, и беру в руки мобильник.

Аминка названивает. Соскучилась, видать.

– Алло, – принимаю вызов, растягиваясь на подушках.

– Стелла, привет! – голос подруги по обыкновению полон чрезмерного воодушевления.

– Че довольная какая? – подавляя зевок, интересуюсь я.

– Слышала новости? Ну, про новеньких? – ей явно невтерпеж со мной поделиться.

– Не-а.

– Короче, – Амина набирает побольше воздуха в легкие. – На следующей неделе к нам в группу переводят двух парней. Один – какой-то хулиган из соседнего района, его из прежнего колледжа за поведение поперли… А вот другой, – подруга делает многозначительную паузу, – москвич. Богатенький, говорят, до жути!

– И чего это богатенький москвич забыл в нашей дыре? – спрашиваю насмешливо.

– Не знаю точно, но у него вроде какая-то трагедия с родителями случилась, а опекуны здесь живут… Вот он и вынужден переехать.

– Хм, и что, реально мажорик? – недоверчиво тяну я.

– Еще какой! – возбужденно тараторит она. – Ходят слухи, у него отец чуть ли не миллиардером был!

– Фигасе, – присвистываю.

– Так и я о том же! Вот бы ему понравиться, да? – мечтательно произносит подруга.

– Угу, – киваю я, мысленно посмеиваясь над наивной Аминкой.

Уж если кто и понравится новенькому, то точно не она.

Глава 4

Ася

Я завороженно смотрю на маленькую балерину в розовой пачке и бледно-голубой диадеме, которая медленно вращается вокруг своей оси в позе аттитюда. Стройная, гибкая, красивая до невозможности – она владеет моим вниманием безраздельно. Переливчатая музыка, напоминающая неторопливый звон колокольчиков, нежно ласкает слух, усыпляя и вводя в почти гипнотический транс.