Бунин, Дзержинский и Я

И если даже выносливый, закаленный в походах и сражениях наполеоновский солдат не выдерживал этих походных бедствий, то каково же было многочисленным гражданским, ехавшим в обозах в потрепанных, израненных, замызганных и промерзших до нитки каретах! Там сидели женщины и дети.

После сражения у Мерлино Наполеон собрал воедино все донесения корпусов, которые прибыли на место, корпусов, которые были еще в пути, и даже информацию отставших солдат. Первые говорили, что у русских огромные силы, вторые – что русские без конца перекрывают дороги, третьи – что русская пехота настойчиво занимает деревни по левому флангу французов. Поразмыслив надо всем этим, Наполеон принял решение оставаться весь день 16 ноября в Красном и готовиться к сражению, чтобы отбить, как он сказал главному штабу, охоту у русских тревожить его армию. Но для этого нужен был какой-то мощный маневр. И Наполеон решает произвести неожиданное ночное нападение. 16 ноября за два часа до рассвета французы напали на русскую пехоту, частично ее перебили, а затем оттеснили, некоторых взяв в плен. Но радости во всем этом было мало. Русские пленные утверждали, что французам не справиться с армией Кутузова, которая здесь расположилась. Но Наполеону надо было справиться, иначе он не сможет воссоединиться с полками Евгения Богарне, Даву и Нея.

Французы шли медленно по скользкой холмистой дороге в морозные дни. Если бы они остановились для помощи, то солдаты бы умерли с голоду. Наполеон уже слышал голодный ропот, особенно среди нефранцузских солдат, которые вдруг стали смотреть на неудачливого императора как на поработителя их стран. Наполеону все труднее было сохранять единоначалие, как это теперь делал Кутузов: «Сидя на скамейке, он один возносил свой голос, около него царствовала тишина… И горе тому, кто без вызова его предлагал свой совет». Недемократично? Но полезно.

Сейчас, под Красным, Наполеон находился среди войск. Он следил за сражением, но искал глазами русского графа Коновницына. Наполеон знал, что этот генерал все знает об устройстве войск. Он бился под Тарутиным, под Малоярославцем, под Вязьмой. Значит, должен быть и здесь. Вот он! Воодушевляет своим примером, носится со стремительной быстротой, раздавая команды, еще мгновение – и он уже впереди колонн, увлекая их в атаку. Наполеон следил за Коновницыным, а думал о своих маршалах – Даву и Нее, вице-короле Евгении Богарне.

Богарне, узнав, что французы сражаются с русскими у Мерлино, привел свой корпус в боевую готовность и ускорил движение. У него почти не было артиллерии, и потому он не мог пойти на решительный маневр. Оставалось одно – хладнокровно отражать атаки русских. Пушечные выстрелы, сообщения отставших солдат дали знать Наполеону, что Богарне ведет тяжелый бой. Он вызвал своего адъютанта, генерала Дюранеля, и приказал взять два батальона гвардейских стрелков, два орудия и помочь Богарне выйти к Красному. Дойдя до русских, Дюранель дал несколько выстрелов из своих орудий и тут же подвергся нападению многочисленной русской кавалерии и артиллерийских орудий. Дюранель не растерялся. Выяснив обстановку, он в полном порядке отступил. А Богарне удерживал свои позиции до ночи благодаря тому, что Дюранель отвлек на себя часть русских сил и помог ему выйти из боя под покровом темноты. Поздно ночью Богарне подошел к Красному, где его ждал Наполеон. Почти на рассвете император пригласил к своему столу, как он считал, победителей – вице-короля Евгения Богарне и генерала Дюранеля. Они удостоились высочайших похвал.

А в это время генерал Милорадович со своей свитой прибыл на большую дорогу, где накануне отступала французская армия со своими обозами и многочисленными экипажами. В них ехали женщины, иногда с детьми, претерпевшие все мучения и страдания авантюрного и бессмысленного похода.

Милорадович вдруг услышал женский голос. Подъехав ближе, он увидел опрокинутую коляску и лежащую на земле молодую женщину с простреленной шеей. Рядом, уткнувшись в оборки и кружева ее платья, лежали маленькие дети. Большие черные глаза женщины остановились на Милорадовиче. Она прошептала: «Генерал, я жена полковника Ла Гранжа, начальника штаба короля Неаполитанского. Я умираю. Спасите наших законных детей. Я из Неаполя, урожденная дома Чиккини».

Совсем близко раздался орудийный залп. Милорадович только и успел крикнуть гренадеру Павловского полка: «Возьми этих детей и неси как можно далее в поле, а то ненароком их тоже изрубят!»

Дети сидели на земле в голом зимнем поле. Жесткая снежная крошка вперемешку с водой сыпала с серого неприютного неба. На вид им было не больше двух лет. Гренадер вернулся еще раз и, не задерживаясь ни на минуту – сражение разгоралось все сильнее, за дорогой пылало и гремело, – бросил возле детей кожаную сумку с блестящими вензелями. Бежавшие мимо солдаты, увидев детей, приостановились. Один вскинул ружье: «На кой ляд мучиться щенятам!» Но два других дернули его одновременно. «Бог без тебя решит!» – рявкнул пожилой, и они исчезли.