Голова тяжела, и он никак не может выбраться из забытья с этой тяжелой черной сумкой с вензелями. Она все тянет и тянет то вниз, то в сторону… «С кем я могу составить свое будущее? Какая сила может вывести меня из этого состояния…» Вместе с видениями в сознание все время врываются звуки – ружейные выстрелы, стоны раненых, ржанье лошадей и орудийные залпы у самой головы… Это отец распорядился отмечать день рождения императора… Раз… два… три… – бьет тяжело батарея.
Он с усилием оторвал голову от подушки – огромные, под потолок, часы с круглым маятником и золочеными гирями пробили пять…
Он откинулся на подушку и уставился в окно. Ночь была туманная, сквозь окно таинственно пробивался лунный свет.
…Стоянка в этой уютной, приветливой деревеньке под Витебском затягивалась. По первоначальному предписанию отряд князя Хилкова должен был пойти на Брест-Литовск. Однако на подходе к нему был остановлен в связи с холерой, свирепствовавшей в округе. Вместе с холерой в Западном крае не на шутку разгулялись повстанцы. В Литве заговор кипятили поляки: по городам и местечкам сновали засланные из Варшавы польские «борцы» за свободу, с оружием в руках они творили беспорядки, жгли, грабили, убивали. Из Виленского университета, из многочисленных костелов летели прокламации и листовки.
В это время генерал-лейтенанту Хилкову поручается особый отряд для усмирения литовских мятежников в Витебской губернии. Князь хорошо знал эту местность, жизнь, нравы и настроения здешних людей. В 1812 году он здесь встречал французов жарким летом, а поздней метельной осенью провожал. И поэтому выполнять боевую задачу начинал не с чистого листа. Свой отряд князь разделил на две бригады. Одну оставил в Витебской губернии, а со второй бригадой двинулся к Вильно – туда поспешал польский генерал Гелгуд. В этой бригаде в составе партизанского отряда Дохтурова находился Людвиг Ла Гранж.
В дивизии поляка Гелгуда – кстати, уже имевшего печальный опыт в 1812 году на Старой Смоленской дороге – было много ветеранов наполеоновских войн, и среди них, с горячим блеском в глазах, особо выделялись его однополчане. Годы не потушили в этих людях неистребимого стремления размахивать саблей, палить из ружья при встрече с первым попавшимся русским. Горделивая спесь присутствовала даже тогда, когда они рассказывали об их бесславном побеге из России вместе с остатками Великой армии.
Это был критический момент для русских сил на Западе империи. Мятежникам противостояла слабая дивизия (3200 человек), расположенная в Вильно.
Отряд князя Хилкова оказался в центре этого вулкана.
На Вильно наступал арьергард корпуса Гелгуда, которым командовал генерал Дембинский. Хилков через своего лазутчика получил известие, что отряд Дембинского подошел к Кальварии, местечку в семи верстах от Вильно. В отряде – сильная кавалерия, пехотинцы с хорошим вооружением, четыре орудия. И на подходе основные силы корпуса.
Князь не стал дожидаться, когда поляки подойдут к заставам и когда придется вести оборонительное сражение. Решено было выйти повстанцам навстречу, опередить атакою и взять инициативу.
…До рассвета перешли Вилюйку. Дорога была узкой, заезженной, разбитой. В полутьме кавалерии трудно было выстроиться в ряд, разобраться с шагавшей неровно и невпопад пехотой, с телегами, груженными зарядными ящиками.
Хилков хорошо изучил незамысловатые тактические приемы повстанцев, которые зачастую строились на обманных маневрах кавалерии и фланговых ударах. Заранее были высланы разъезды по обеим сторонам дороги.
Ла Гранж уже привык к этому простому движению. Ощущение неясности, зыбкости, страха, которое у него было при первых сражениях, ушло. Но каждый раз при виде крохотной полоски земли, отделявшей его от врага, появлялись вопросы: «Что там»? «Кто там?» «Почему мы идем друг на друга?»
Впереди на возвышении показалось войско. На кургане у неприятеля смутно было видно какое-то движение, выкрики и звуки рожков. С этого кургана и раздался первый залп. За ним второй… третий… Снаряды ложились прицельно – опытная прислуга стояла у орудий.
– Стой! Равняйся! – раздалась команда. – На рысях вперед!
Людвиг с силой ударил шпорами лошадь, и эскадрон ринулся в пространство, которое отделяло строй от неприятеля, – неведомое и тревожное пространство.
Ядро ударило в самый центр пехотного строя. Упало несколько солдат, застонали раненые. «Еще одно такое попадание, и от пехоты не останется ничего», – мелькнуло в голове Ла Гранжа… Людвиг окликнул окружавших его гусар: «За мной!» – и рысью кинулся в предрассветной мгле к туманному и опасному кургану. Они ворвались на редут сзади и, не успев разглядеть батарею, прислугу, суетившуюся вокруг пушек, услышали частые ружейные выстрелы. Над головой, у виска одна за другой зажужжали пули. Людвиг соскочил с лошади. Он не стал ждать подхода всего эскадрона во главе с Жигалиным. «Спешивайся!» – скомандовал он гусарам, перекрывая орудийные раскаты, свист пуль, крики, стоны. «Верховых нас перебьют стрелки, – думал Людвиг. – А в рукопашной – нет…»