Бумерит

– Ферри и Рено говорят об огромном влиянии теоретиков постструктурализма: «Париж с радостью воспринял формулировку „фактов не существует“, в результате чего была разрушена разумная вера в ограничение общества фактами», то есть в то, что в мире существует множество объективных реалий, которые необходимо принимать во внимание (необходимо, например, уйти с пути приближающегося автобуса). Но именно «вследствие исчезновения фактов, а значит, и ограничений, налагаемых фактами, постепенно начала распространяться идея о том, что можно доказать справедливость любого утверждения и нет необходимости устанавливать какие бы то ни было нормы в игре желания». В общем, если на пути эгоистического желания вставали факты, эти факты должны были быть деконструированы, ведь «никто не вправе указывать, что мне делать!»

– Можешь указывать, что мне делать, когда захочешь, большой мальчик, – говорит Хлоя, и её соблазнительная улыбка светится над её голой грудью.

– Не сейчас, Хлоя, мне нужно кое-что спросить у мамы.

Я поворачиваюсь к маме, совсем не удивляясь её присутствию рядом с голой Хлоей. К счастью, мама одета.

– У тебя очень красивая грудь, девочка.

– Мам, пожалуйста, посмотри на меня. Мам, что ты хочешь от жизни? Только серьёзно. В смысле, в жизни ведь должно быть что-то поважнее вытирания пыли?

– Вытирать пыль очень важно, моё милое дитя, – отвечает мама.

– Но зачем? Как говорит Квентин Крисп[96], главное потерпеть первые четыре года – потом грязнее уже не будет.

Мама равнодушно смотрит на меня.

– В общем, мам, расслабься, ладно? Знаешь старую шутку: невротики строят воздушные замки, психотики в них живут, а ты приходишь туда убираться.

Мама откладывает веничек для пыли и терпеливо объясняет.

– Я занимаюсь не только этим, сын. Я создала десяток организаций, направленных на обучение трансформации, глобальной дружбе, всемирному сотрудничеству, совместному исследованию и сознательному диалогу. У меня два высших образования, я преподаю йогу, я вырастила замечательного сына и выжила в браке с совершенно запутавшимся мужем. Я сама несу ответственность за свои оргазмы, – я густо покраснел, – и определяю себя не только через отношения, но и через собственную автономность. – Она удовлетворённо замолчала и снова взяла веничек. – И ещё я убираюсь.

– Но мама, чего тыхочешь?

– Я хочу, чтобы мир был одинаково хорош для всех, – не раздумывая ответила она, – чтобы в мире установилось равенство, справедливость, сострадание. Чтобы этот мир принимал всех.

Когда-то эти слова очень много для меня значили, ведь я сотни раз слышал их в детстве. Но теперь всё изменилось, в моём мозгу что-то щёлкнуло и даже мои фантазии стали другими.

– Но мама, разве ты хочешь, чтобы этот мир принимал нацистов и ку-клукс-клан? А как насчёт террористов, насильников и палачей? Для них мир тоже должен быть хорош?

Вид у мамы был озадаченный.