Булавин (СИ, ч.1-2)

  Вокруг звон стали, крики боли и мешанина тел, которые сплелись в смертельной борьбе, но мне все равно, есть один враг, которого я хочу достать, а все остальные это только досадные помехи. Удары шашки смертельны, и вскоре, прорубив проход, мне удается прорваться вплотную к ногайскому богатырю. Он, что характерно, замечает меня, останавливается, смотрит в мои глаза, вздымает свою огромную саблю над бритой головой и что-то говорит. Речь батыра мне непонятна, но я вижу, как послушные воле этого гиганта, по сравнению с ним, кажущиеся хлипкими недокормышами-рахитами ногайцы, откатываются за его спину, и становится ясно, что противник желает честного боя один на один. Меня это устраивает, так как поединок оттянет время и, обернувшись назад, я обращаюсь к казакам, оставшимся за мной:

  - Всем по хатам! Занимайте оборону!

  Пока говорю, натыкаюсь на пронзительный и острый взгляд Кумшацкого, который, так же как и все вокруг ранен. Он держится за побитый окровавленный бок и спрашивает:

  - Никифор, ты понимаешь, на что идешь?

  - Понимаю, дядька Максим. - Больше мне с командармом говорить не о чем, и повернувшись к ногайцу, кулаком левой руки я ударяю себя в грудь и называю ему свое истинное имя: - Лют!

  Переросток понимает меня, и тоже, ударив себя в грудную клетку, представляется:

  - Булат!

  Ловко крутанув в руках шашку, я сделал шаг вперед. Он тоже. Его сабля весит килограмм семь-восемь, парировать удары не получится, так что единственная моя надежда на успех, это быстрота. Бросаю взгляд на руки ногайца и вижу, как его пальцы побелели от напряжения. Видно, что мой противник не из простых воинов и, может быть, он догадывается, что я не его очередная жертва, а потому и нервничает? Вполне возможно, однако лишние думы сейчас лишь помеха, глаза в глаза с врагом и плевать на все, что вокруг происходит. Начали!

  Я имитировал прыжок вперед и, как ожидалось, богатырь повелся. Он взмахнул своей косой смерти на уровне груди и, поняв, что его обманули, бросился на меня. Так и надо, я резко рванулся в сторону, а потом в другую. Взмахнул шашкой, вроде как метил в лицо Булата, но резко изменил угол удара, благо, сделать это легко, и зацепил его бедро. Остроту своего клинка я знаю, так что рана у него в любом случае глубокая, и кровеносная артерия задета.

  Богатырь взревел от ярости и, припадая на раненую ногу, из которой хлестала кровь, снова рванулся на меня. Быстрый взмах саблей, и перекатом, по утоптанной земле майдана, я ухожу в сторону. Снова на ногах, опять богатырский замах врага, и опять перекат. Смертельная игра в кошки-мышки, в которой я более слабая сторона до тех пор, пока мне это нужно. Удар. Отскок. Блеск стали, и полоса металла проходит в сантиметре над головой.

  Наконец, изображая усталость, на краткий миг я остановился. Казаков вокруг уже нет, они в хатах, а ногайцы верещат как стадо диких обезьян и подпрыгивают на месте. Булат уверен, что теперь-то, он точно меня достанет, но я оттянул время и теперь могу закончить этот поединок. Нырок под саблю, короткий шажок на противника и, справа налево, клинок шашки вскрывает халат и грудную клетку степного батыра. После этого быстрый прыжок влево и еще одна секундная остановка.

  Я гляжу на Булата, который роняет свое оружие и, в каком-то детском недоумении, смотрит на свою грудь. Для всех окружающих, с момента начала боя, проходит очень короткий отрезок времени, может быть, минута, а для меня и падающего в пыль гиганта целая жизнь. Тело ногайского поединщика рухнуло и, не теряя времени даром, я развернулся, и забежал в ближайшую хату.

  Закубанцы, было, кинулись следом, но их встретили выстрелами и они откатились. После этого, налетчики стали наматывать на стрелы паклю и факела мастерить, это значит, чтобы поджечь нас, а мы готовились к новому выходу на майдан и последней битве. Однако, по какой-то причине, враги все бросили, развернулись в сторону ворот и, как зайцы, скачками, начали покидать Нижний Чир.

  - Неужели подмога подошла?

  Охрипший от криков и ругани голос одного из казаков, в полной тишине, разносится по хате, где мы засели, и всего через десять минут мы узнаем причину, по которой ушли ногайцы. Действительно, к нам пришла помощь, пять тысяч калмыков под предводительством царевича Даяра, старшего сына хана Чеменя, который обрушился на закубанцев сразу, лишь только их заметил, и так этих налетчиков потрепал, что на Кубань, вместе со своим вождем, мало кто смог пробиться.