Букелларий

— Как скажешь! — продолжая улыбаться, но уже без былого задора, продолжил хозяин постоялого двора. — У меня есть такая комната. Она стоит два нуммия за ночь или денарий за неделю. Питание за дополнительную плату. Моя жена очень хорошо готовит!

Поскольку я понятия не имел о денежной системе, действующей в Бордо, которая явно не совпадала ни с западно-римской, где денарий когда-то равнялся десяти ассам, позже шестнадцати, а потом и вовсе вышел из употребления, ни с восточно-римской, где вместо него была силиква, и желания прямо сейчас ходить и узнавать, то согласился. Дольше недели я вряд ли проторчу здесь, поэтому денег за лодку должно хватить на постой и еду.

Комната была на втором этаже. Чтобы попасть в нее, надо было пройти через большой зал, на одной половине которого, возле двери, ведущей на кухню, стояли дубовые три стола и по паре лавок возле каждого, а на другой был невысокий деревянный помост, застеленный соломой, покрытой рогожами, и предназначенный для не совсем богатых, готовых переночевать там вповалку с другими такими же. Рядом с кухней была и крутая деревянная лестница, ведущая на второй этаж, где находились шесть комнат: первая была большего размера, хозяйская, с окном, выходящим во двор и закрытым деревянными жалюзи, большой кроватью у стены справа от входа и двумя маленькими, детскими, слева, и пятью комнатами поменьше. Я попросил расположенную в самом конце полутемного коридора, свет в который попадал только из хозяйской комнаты. Не хочу слушать чужую семейную жизнь, особенно крики детей, которые сейчас отсутствовали, наверное, гоняли по окрестным полям и лугам. В комнате тоже было окно, закрытое жалюзи, кровать, рассчитанная на семейную пару, и низкая табуретка с отверстием в центре, под которое, как пообещал хозяин, рабыня вечером принесет и поставит глиняный кувшин с водой — нынешний вариант туалета. Если есть рабы, значит, я не слишком далеко переместился.

— Вещи не украдут? — спросил я, складывая свое барахло на пол под окном.

— Не украдут, я присматриваю, — заверил хозяин.

После чего мы спустились в зал, где хозяйка по имени Меик, страшненькая, коротконогая и жопастая, накормила меня бобами, тушеными со свининой. Хлеб был из муки грубого помола, смесь пшеничной и ячменной. Вино подала белое, слишком кислое, но холодное, прямо из погреба, что немного сгладило его недостатки. С красным вином в этих краях пока проблематично. Так будет еще несколько веков. Какой век сейчас, ни хозяин постоялого двора, ни его жена не знали. Они даже понятия не имели, сколько им лет. «Еще не старые».

Пока я в охотку уплетал бобы, женщина так же охотно выслушала мою байку про чудесное спасение, а потом ответила на мои вопросы. Впрочем, на многие ответа у нее не было. Как и у ее мужа Ульриха, который постоянно выходил во двор ненадолго, что-то там делал, видимо, а возвратившись, вставлял в разговор свои ржавые три копейки, то есть нуммии.

От хозяев я узнал, что считают себя франками, живущими в королевстве Аквитания, которое простирается от океана на западе до Бургундского королевства на востоке и от левого берега реки Луары на севере до Вандальского моря на юге. Как я догадался, Вандальское море — это Средиземное. У моих бывших сограждан прямо таки феноменальная способность влипать в историю, правда, на этот раз ненадолго по историческим меркам. Правит королевством Эд (местный вариант германского имени Одо) по кличке Большой, потому что высокого роста. Он младший сын герцога Лупа, недавно умершего. Старший брат Губерт не захотел быть правителем, подался в епископы. В данный момент Аквитания ни с кем не воюет, что было для меня прискорбной новостью, потому что в мирное время воины не нужны. Столица была в Тулузе. Что ж, поедем туда. Может, пока доберусь, и война начнется.

Когда я заканчивал трапезу, пришел рыбак с платой за лодку. Денарии оказались раз в пять меньше тех, что были в Римской республике, и на треть меньше восточно-римской силиквы из моей предыдущей эпохи. Знал бы, запросил бы за лодку все десять. Монеты не походили на римские. Только на аверсе одной была голова человека в профиль, причем без надписи, кто это, а на реверсе — крест. На остальных на реверсе тоже был крест, причем разного вида, а на аверсе какие-то закорючки, из-за чего напомнили мне монеты кельтов. Три были из двух половинок. Как мне объяснили, так легче расплачиваться, потому что сдача не всегда есть. С монетами сейчас напряг, мало кому нужны, рулит бартер. При этом почти в каждом крупном городе есть свой монетный двор, в том числе и в Бордо, но штампуют монеты только перед ярмаркой, которая будет в конце лета, и чтобы заплатить налоги правителю Эду в начале зимы.