Будь со мной

Она, продолжая гладить меня, покачала головой. Виновато посмотрела на меня, и эта ее женская готовность все понять и смириться взбесила меня, привела в ярость, так же всегда было и с Лелией, хотя в душе я всегда был благодарен им за это.

Начинающий терять тепло ветер не знал покоя. Но я снова ощутил ее запах, и он опять на долю секунды околдовал меня, как электрический разряд в воздухе, который мелькнул и тут же исчез. Но одновременно с этим запах показался мне неприятным, словно его слишком долго берегли, отчего он потерял силу. Эта смесь отвратительного и приятного захватила меня. Сильвия продолжала прижимать меня к себе, и у меня из груди все еще вырывались жалкие судорожные всхлипывания.

Она что-то шептала мне, обдавая ухо жарким дыханием, пыталась подбодрить и успокоить, и я был благодарен ей за слова, которые ворвались в круговерть моих отчаянных мыслей. Мы вместе прислонились к стене под нависшей набережной, обнялись и стали говорить. Ее рука лежала у меня на груди. Я вслушивался в ее тихий успокаивающий шепот, и один раз мне показалось, что она тоже заплакала. Сильвия прижала мою большую мокрую звериную голову к плечу, и, когда я шевелился, чувствовал на ухе теплое и влажное.

— Я любила тебя, — сказала она после того, как мы поговорили обо мне, обо всем, что было у меня в жизни и что ждет меня впереди, обо всех моих смешных и дурацких поступках, о том, как мои слова по-прежнему смешат ее, о книгах, которые она недавно прочитала, и о мыслях у нее в голове.

— Ты много кого любила, — пробормотал я, подставляя голову под ее руки. Она продолжала гладить меня по спине, по напряженным плечам, кончиками пальцев коснулась шеи. Я с ужасом понимал, что это удовольствие так же быстротечно, как и все то, что приносит успокоение. Ко мне так давно никто не прикасался, что я оставался неподвижным, думая лишь об одном — чтобы облегчение, которое я испытывал в ту минуту, длилось как можно дольше, успокаивало мой разум. Ее пальцы касались позвонков у меня на спине, один за одним, посылая легкие электрические разряды по всему телу; неразборчивый и спокойный, как колдовское заклинание, шепот теплом опускался на кожу.

Она посмотрела на меня. Ее лицо было очень близко. Я слышал, как легкая волна, накатывая на берег, шуршит галькой. Ее рот оказался прямо у меня перед глазами. Возникло желание податься вперед, потянуться к нему губами, но я осадил себя.

— Ты плачешь? — спросил я.

Она покачала головой.

— Не надо, — я обнял ее крепче, погладил. — Прошу тебя, не надо.

— Мне так грустно, — сказала она. — От всего этого.

— Не надо.

— Но это так, — вздохнула она и склонила голову мне на плечо.

— Я понимаю…

Она поцеловала меня. Ее губы прижались к моим. На них был песок, он даже царапнул мои зубы.

— Нам нельзя, — напомнил я.

— Можно.

Юбка мокрыми складками спуталась у нее между ног. На ее бедрах налип песок, пересеянный мелкими камешками. Она наклонилась немного в сторону. Контур ее челюсти, ровный и изящный, показался мне божественно красивым; припав ко мне, она лежала, словно мертвая, и казалась прекрасной.

Я почувствовал ее зубы на нижней губе, ощутил неожиданную влажную прохладу ее рта. По всему телу пробежала волна феромонов, заставив меня снова всхлипнуть, когда я подумал о Лелии.

— Ш-ш-ш, — произнесла она, поглаживая меня. — Ш-ш-ш, — ее губы коснулись моего уха, и мы обнялись. Ее рука скользнула на мое бедро. Я снова расплакался, забормотал что-то невнятное.

Она смотрела на меня. Рот приоткрыт, между темными губами — еще более темный провал идеальной овальной формы. На фоне бледной кожи он казался похожим на кроваво-черную фиалку. Я впился в нее глазами. Я дышал через нос, грудь то вздымалась, то опадала, а я беззвучно плакал, проклинал все на свете, еле сдерживал приступы смеха. Где-то в глубине зародился жар и стал распространяться по телу. Я отпрянул. Форма ее рта вызвала в памяти призраки прошлого. И тут мы впились друг другу в губы, во рту я почувствовал ее слюну, чистую и холодную. Я подумал, что наступает агония. Мне захотелось исторгнуть из себя боль.

— Мы ведь тоже любим друг друга, — произнесла она.

Я что-то пробормотал, такие звуки я обычно издавал, обдумывая фразу, которую собирался произнести вслух.

— Дело не только во мне, — сказала Сильвия. Она плакала. Воздух был пронизан запахом ее кожи. — Не я одна виновата. Кое-кто еще. Не все так…

— Но… — нахмурился я, не понимая, о чем она говорит. — Что…

— Не сейчас.