Будь честным всегда

— Да… Я считаю, нет большей радости, как научить человека тому, чего он не знает… и нет более благородного дела.

Он смешался от своего заявления, потому что не привык высказываться открыто; пожалуй, это был первый случай в его жизни, когда он говорил чужим людям то, в чем сам не сомневался.

— Я бы не смогла учить, — повторила девушка и скривила губы. Затем снова рассмеялась. — Но и учиться тоже ни у кого! Когда я ходила в Доци, я все знала, хотя и не заглядывала в учебник.

— Куда вы ходили? — переспросил Миши. Он не знал, что это гимназия.

— В Доци.

— А что это?

— Доци? — повторила девушка, звонко смеясь. — Так вы и этого не знаете?

Миши смутился и покраснел, решив, что ему следовало бы знать все.

— Ну, еще узнаете, года через два, — произнесла девушка, загадочно улыбнувшись, и посмотрела на мальчика.

Миши вконец смутился. Он почувствовал, что речь идет о чем-то, имеющем отношение к разговорам мальчиков, обсуждающих между собой девчонок, и так растерялся, что едва отыскал в учебнике нужный урок. Упаси бог еще хоть раз взглянуть на эту девушку!

А она, тихонько посмеиваясь, снова взялась за вышивание.

Некоторое время сидели молча; Миши не знал, что сказать, как продолжить урок… Теперь он был скован и не смел заговорить при девушке.

— Я еще в жизни не видела такого дурака, как Шаника.

Шаника поднял глаза, и Миши заметил, что они точно такие же, как у сестры: черные и блестящие, с длинными ресницами.

— Дура! — заныл Шаника. — Ты бы лучше японский веер не покупала.

Девушка вспыхнула. Миши украдкой взглянул на нее и увидел, что от досады она не находит что сказать.

Затем она произнесла уже более сдержанно:

— Дерзить-то ума хватает… бессовестный…

Маленький педагог, ставший невольно свидетелем ссоры между братом и сестрой, чувствовал себя страшно неловко: он бросал на Шанику выразительные взгляды, как бы призывая его к порядку.

— Шестьдесят крейцеров! — тихо, но ядовито сказал Шаника.

Девушка потеряла всякую выдержку.

— Не хватало только, чтобы меня учили такие вот сопляки!

— Сама соплячка, вытри-ка нос!

— Я тебе вытру! Наглец! — закричала она и вскочила. — Смотри-ка! Выучил бы лучше, сколько будет семью восемь! Вот нахал! Как ты со мной разговариваешь!

Миши был в полном смятении; ему никогда еще не приходилось слышать, чтобы так скандалили брат с сестрой… Вот разве что дома они с братьями, но это не в счет… ведь они же мальчишки.

В этот момент распахнулась дверь и в комнату, словно фурия, вся в черном, влетела самая старшая сестра, Виола. Глаза ее метали молнии; из соседней комнаты она давно уже прислушивалась к тому, что здесь делает Белла. Мешает заниматься! И когда это прекратится?

Не медля ни секунды, Шаника плаксивым голоском начал жаловаться:

— Совсем не дают заниматься! И зачем сюда ходят, когда я занимаюсь?

Старая дева строго обратилась к сестре:

— Будь добра, выйди отсюда.

Голос ее резал, как нож.

— Вмешивается все время в занятия, — предательски хныкал Шаника.

— Ах ты врунишка! — воскликнула Белла.

— Извините, но она совсем не вмешивалась, — сказал Миши.

— Она только что назвала меня дураком, — ябедничал Шаника.

Виола, пытаясь загладить ссору, заговорила елейным тоном:

— Нельзя, Шаника, быть таким обидчивым. Учись, мой мальчик, и получишь хороший табель.

— А если мне мешают?

— Что ты?! Хотела бы я видеть того, кто посмеет тебе мешать!

Белла схватила между тем свои вещи.

— Бессовестный мальчишка, это я-то ему помешала! Да у меня просто сердце разрывается, когда я смотрю, как с ним приходится мучиться. Сколько будет семью восемь — и того не знает!

— Если его дразнить, он больше знать не будет.

— Вечно вмешиваются!

— Вот мы попросим Беллу, чтобы она не приходила больше, пока вы занимаетесь. Правда, дорогой Нилаш?

Но «дорогой Нилаш» хотел, чтобы Белла оставалась в комнате, и жалел, что больше ее не увидит. Такая она красивая, особенно рядом с сестрой, худой и со сросшимися бровями.

— Пусть учится, я не против, но он сам этого не желает! — заявила Белла.

— Оставим-ка лучше, — сказала Виола, — в этом есть и твоя вина. Позанимайся ты с ним в свое время хоть немного, сейчас его дела не были бы так плохи.

— Да лучше повеситься! — вспылила Белла. — Разве можно с ним заниматься?

— Нужно! — неумолимо отрезала Виола.

После небольшой паузы она продолжала:

— Ему надо учиться… Он мальчик… Ученье — его цель!.. Он получит должность, будет зарабатывать, это его будущее…