Бросая вызов

Прослеживая трассы дождевых штормов, Карпентер показывает, что Афины могли избежать печальной участи близлежащего района. Что тут удивительного? В горных местностях даже близкие соседи находятся подчас в очень разных условиях. Смотря на какой стороне ваше жилье. Когда теплый влажный воздух вползает на гору, он охлаждается наветренной стороной, за точкой росы начинается конденсация, лавина капель падает вниз. Когда же, перевалив через горную гряду, массы воздуха сползают в долину, то, даже сохранив часть влаги, они не уронят ни капли, потому что температура воздуха растет. Облака рассеиваются. Подобно тени, расстилается за горою зона, защищенная от осадков. Греция обычно жалуется не на избыток, а на нехватку влаги. В Афинах в среднем выпадает осадков в год чуть ли не втрое меньше, чем на всем земном шаре в среднем же; незначительное урезывание водного пайка может оказаться смертельным для растительного и животного мира каких-то районов Эллады. А топография страны с ее Олимпом и другими горами ставит в неравные условия разные области. Если направление ветров, несущих дожди, изменится, вполне может случиться, что где-то станет влажнее, а где-то суше. Самую малость. Но — из года в год. Вот это и случилось с Микенами. Некогда цветущий город, очаг великой культуры попал в «тень засушливости» и погиб. Так истолковал наш современник по подсказке египетского жреца, Солона, Дропида, Крития, наконец, Платона миф о Фаэтоне. Ответчиком по делу о Микенах назван климат. В прошлом не раз его перемены были бедственны для целых народов и государств.

Еще будет дальше о причинах «разрыва» в греческой цивилизации, но взгляд, который — или это нам показалось? — бросила при последних словах География на Историю, нас отвлек. Это был торжествующий взгляд.

Отношения между ними двумя подчас осложнялись враждой, как случается между близкими, начавшими однажды соперничать. Брала верх то одна, то другая, что было одинаково скверно.

«Побудительные силы»

Многие толкователи прошлого соблазнялись влиянием климата на характер и развитие народов. Климат, учили они, задает жизненные стимулы в основных условиях окружающей среды. Если он подходящий, правильный, только тогда может вызреть цивилизованное индустриальное общество. Какой это климат, установить не составляло труда по достигнутым результатам. Элсворт Хантингтон, американский геолог, климатолог и раскаявшийся обществовед, пишет, что для вышеозначенной цели климат не должен быть чересчур жарким — жара подрывает волю и активность населения, он не должен быть и слишком холодным — холод парализует изобретательность людей, надо, чтобы были холодные зимы и теплые лета, сезонные режимы водоснабжения, но эти колебания не должны творить беспорядка, борьба с которым поглощает всю умственную энергию населения: где человек побуждает себя принимать вызовы, бросаемые ему природой, там он прогрессирует, где покорен климатом или, напротив, избалован, там застой.

Не очень все это оригинально после Монтескье, Бокля и других предшественников, однако важно, когда сказать.

Особенно увлекались исторической ролью климата после успеха дарвиновской теории происхождения видов. Вот, мол, пожалуйста, все живое формируется средой. Соотечественница Э. Хантингтона писательница Э. Сэмпл всю страсть своей веры вложила в идею побудительных сил природы. Величайшие события прошлого и настоящего она предлагает выводить из этих самых сил. Климатическими причинами объясняются, дескать, не только явления культуры (пеклом пустынь порождены ветхозаветные представления об аде, где грешников поджаривают, арктический холод эскимосы перенесли в свой ад, где пребывают вечно замораживаемые, и т. д.), не только технические достижения, но и «наиболее плодотворные политические курсы наций»…

География наступала. Клио пыталась объясниться: кто ж спорит, культура тесно связана со средой, в Сахаре, скажем, рыболовство имеет мало шансов на успех, но не надо крайностей, ветры и дожди весьма ограниченно и чем дальше, тем меньше влияют на общественные институты.

Но География была в большом фаворе и не могла остановиться.