Брокен-Харбор

Он сжал в кулаках складки джинсов, чтобы не ударить меня. Однако его терпение было на исходе, и я дождаться не мог, когда же оно лопнет наконец.

— Я бы ни за что к ней не прикоснулся, а она — ко мне. Никогда. Неужели вы настолько тупой, что не понимаете этого?

Я рассмеялся ему в лицо:

— Ну разумеется, прикоснулся бы. Ах, несчастная одинокая крошка Дженни! Бедняжка вынуждена торчать в этом гадком поселке. Ей просто нужно было знать, что она кому-то небезразлична. Ты ведь так сказал, да? Ты мечтал стать ее утешителем, верно? Вся эта брехня про то, что ей та-а-ак одиноко, всего лишь удобная отмазка, чтобы ты мог трахать ее, не чувствуя себя виноватым перед Пэтом. Когда это началось?

— Никогда. Если бы вы так поступили, это ваши проблемы. Если у вас никогда не было настоящих друзей, если вы никогда не любили, это ваши проблемы.

— Ей-богу, ты настоящий друг. Тот зверь, который сводил Пэта с ума, — это же твои фокусы.

Снова этот изумленный ледяной взгляд:

— Что вы…

— Как ты это сделал? Звуки меня не интересуют — рано или поздно мы выясним, где ты купил аудиосистему, — но мне любопытно узнать, как ты снял мясо с беличьих костей. Ножом? Кипятком? Зубами?

— Я понятия не имею, о чем вы.

— Хорошо. С белками разберутся у нас в лаборатории. Но вот что мне действительно хотелось бы узнать: затея с животным — твоя личная заслуга? Или Дженни была с тобой заодно?

Конор резко вскочил, опрокинув стул, однако далеко не ушел — я схватил его и прижал к стене еще прежде, чем успел осознать, что делаю.

— Не смей уходить, черт побери. Я с тобой разговариваю, сынок. А когда я разговариваю, ты слушаешь.

Его лицо застыло, превратилось в маску из твердого дерева. Сощурив глаза, он смотрел мимо меня, в пустоту.

— Она тебе помогала, да? Вы с ней в твоем маленьком логове смеялись над Пэтом — этим идиотом, простаком, который ведется на все ваши уловки?

— Дженни ничего не делала.

— Все шло так хорошо, верно? Пэт день ото дня все больше сходит с ума, Дженни все больше к тебе льнет. А потом произошло вот что. — Я помахал пакетом со значком у него перед носом и едва удержался, чтобы не вдавить его ему в лицо. — Оказалось, что это огромная ошибка, так? Ты думал, что это милый романтичный жест, а в результате Дженни заела совесть. Как ты и говорил, тем летом она была счастлива. Счастлива вместе с Пэтом. А ты взял и напомнил ей об этом. Внезапно она устыдилась, что наставляет ему рога, и решила это прекратить.

— Она не наставляла…

— Как она с тобой порвала? Оставила записку в твоем логове? Даже не удосужилась сказать тебе об этом лично?

— Между нами ничего не было. Она даже не знала, что я…

Я отшвырнул пакетик и впечатал ладони в стену по обе стороны от головы Конора. Я почти срывался на крик, но мне было плевать.

— Тогда ты и решил, что убьешь их всех? Или собирался расправиться только с Дженни, а потом подумал — какого черта, почему бы не перебить всю семейку? Или ты с самого начала так и запланировал: Пэт с детьми мертвы, Дженни жива — но в аду?

Ничего. Я ударил руками по стене, но Конор даже не вздрогнул.

— Все это, Конор, все это только из-за того, что ты завидовал жизни Пэта, вместо того чтобы обзавестись своей. Оно того стоило? Неужели эта женщина действительно так хороша в койке?

— Я никогда…

— Заткни пасть. Я знаю, что ты ее трахал. Знаю. Это факт. Другого объяснения этого проклятого кошмара не существует.

— Отойдите от меня.

— А ты меня заставь. Давай, Конор, ударь меня. Оттолкни. Всего один удар! — Я кричал прямо ему в лицо. Мои ладони били по стене снова и снова, и дрожь отдавалась в костях, но боли я не чувствовал. Раньше я никогда не делал ничего подобного и теперь не мог понять почему — это был невероятный кайф, чистая дикая радость. — Ты был крутым, когда трахал жену лучшего друга, ты был крутым, когда душил трехлетнего ребенка, — где же этот крутой парень сейчас, когда перед тобой противник под стать? Давай, крутой парень, покажи, на что ты способен…

Конор, не дрогнув ни единым мускулом, продолжал неотрывно смотреть куда-то за мое плечо. Нас разделяло всего несколько дюймов, а может, и меньше. Я знал, что камера ничего не засечет, — всего один тычок в живот, один удар коленом… В случае чего Ричи будет свидетельствовать в мою пользу…

— Давай же, сволочь, ублюдок, ударь меня, умоляю, дай мне повод…

Что-то теплое и твердое на моем плече; оно удерживало меня, не давало оторваться от земли. Я едва не сбросил эту тяжесть, но вовремя понял, что это ладонь Ричи.

— Детектив Кеннеди, — мягко сказал Ричи мне на ухо, — парень однозначно утверждает, что между ним и Дженни ничего не было. Мне этого достаточно, а вам?

Я уставился на него разинув рот, не зная — то ли ударить его, то ли ухватиться за него, словно утопающий.

— Я бы с удовольствием поболтал с Конором. Вы не против? — спросил Ричи как ни в чем не бывало.

Ко мне еще не вернулся дар речи. Кивнув, я отступил в сторону. На ладонях остались отпечатки от неровностей стены.

Ричи отодвинул два стула от стола и поставил друг напротив друга.

— Садись, — сказал он, кивнув Конору на один из них.