Бриллианты из подворотни

Вор по кличке Псих и Шлихт были друзьями и парт­нерами. Когда Псих освободился, ему было под шесть­десят. Большую часть своей жизни он проскитался по тюрьмам и лагерям. Застал то время, когда шла война между ворами и «суками». Ссучившимися считались те, кто, не выдержав тяжести воровской жизни, пошел на контакт с лагерной администрацией. По своей сути, «суки», или, как их еще называли «бляди», были теми же ярко выраженными представителями преступного мира, но только с подмоченной репутацией. Помимо воров и «сук», в то время на зоне было много мастей. Основная масса — «мужики», но были еще и «ломом под­поясанные», «красные шапочки», «один на льдине». В этой круговерти Псих сумел выжить и не сломаться. Он дважды сидел в камере смертников по указу об ответ­ственности за идейно-воровской террор. На суде паль­цем вырвал себе глаз, и высшую меру заменили на «чет­вертак». А когда в 61-м году поменяли уголовный ко­декс и максимальный срок стал пятнадцать лет, его

«четвертак» заменили на пятнадцать, из которых две­надцать он уже отсидел. Через три года он был на сво­боде. Однажды он сказал Шлихту:

— Я був там, де людина людину їсть.

Эту фразу можно было воспринимать как в прямом, так и в переносном смысле.

Не выдержав тягот лагерной жизни, самые решитель­ные уходили в побег. Чаще всего бежали не из лагеря, где стояли часовые на вышках, и территория была огражде­на забором из нескольких рядов колючей проволоки, а с лесной делянки. В тайге бригаду разбивали на звенья, и конвойным за всеми усмотреть было сложно. Большую часть времени конвоиры грелись у костра. Расчет был на то, что на тысячу километров вокруг простиралась тайга и бежать, не имея продуктов, было бессмысленно.

Чаще всего в побег уходили втроем. Двое матерых зеков брали с собой попутчика поупитаннее и потолще. Когда продукты кончались, его убивали, разделывали на куски и питались человечиной. Когда мясо кончалось, они уходили в разные стороны, чтобы не выменять у судьбы свою жизнь на жизнь напарника.

Псих несколько раз уходил в побег, но человечины не пробовал. Среди воров в законе это не допускалось.

Удачных побегов было немного. В погоню уходил войсковой наряд, и беглецов возвращали в лагерь. Чаще всего в «деревянных бушлатах» в назидание остальным. Мертвых зеков укладывали рядом с вахтой и проводили мимо них всю зону, возвращающуюся с работы. К поис­ку «побегушников» часто подключались местные охот­ники — якуты. За каждого пойманного или убитого бег­леца они получали премию.

Одним из самых удачных в истории ГУЛАГа был побег Павлова, ставший легендой. После этого случая на каждой северной «командировке» в караульном помеще­нии висел плакат «Помни поступок Павлова».

Капитан Павлов во время войны был командиром батальонной разведки. Имел ранения и правительствен­ные награды. Участвовал в штурме Берлина. За антисо­ветские высказывания получил «четвертак» и отбывал срок в одном из дальних лагерей. Ему было за сорок, и он не надеялся освободиться.

Вдвоем с молодым пареньком они разоружили кон­вой и, завладев оружием, ушли в побег. В погоню был послан наряд, специализировавшийся на поиске беглецов. Через неделю наряд вернулся ни с чем. Его ряды пореде­ли. При огневом контакте погибли четверо конвоиров. Напарник Павлова был тяжело ранен и умер у него на руках. Отстреливаясь, Павлов унес на себе его труп. Че­рез двое суток его догнал конвой. Павлов ночью развел костер, усадил у него убитого напарника, а сам с двумя стволами сидел в засаде. Двоих конвойных, первых по­дошедших к костру, он уложил прицельным огнем и скрылся.

Больше о судьбе Павлова было ничего не известно. Ходили слухи, что он ушел через Берингов пролив на Аляску...

Во времена «развитого социализма» не было такого количества предпринимателей, как сейчас. Единственными представителями теневого бизнеса были цеховики. Они имели подпольные цеха по производству товаров на­родного потребления. Часто между ними возникали кон­фликты по поводу неплатежей, и они приглашали Психа как третейского судью. У них он пользовался неограни­ченным влиянием, и его слово было закон.

Цеховелы любили сладко пить, кушать и использо­вали для этого любой предлог. Они закрывали на ночь рестораны и в узком кругу предавались излишествам. Псих был у них почетным гостем.

На одно из таких торжеств он взял с собой Шлихта. Праздновали день рождения патриарха цехового бизне­са Аркаши Грека, толстого рыжего еврея с поросячьими глазками и большой лысой головой с венчиком жидень­ких седых волос.

Когда Шлихт с Психом, одетые в вечерние костюмы, вошли в зал, кто-то невидимый подал знак руководите­лю оркестра, музыка прекратилась, оркестр заиграл тушь. Все встали. Псих поздравил юбиляра, вручил ему охапку роз и пожелал благополучия и процветания. Все дружно зааплодировали и выпили стоя.

Псих познакомил Шлихта с именинником, предста­вив как своего близкого друга. Шлихт пожал вялую пот­ную руку, покрытую рыжими волосами и унизанную пер­стнями.