Бриллиант

Оуэн поспешно закрыл рот, а старший инспектор Кертис прикусил губу, с трудом удерживаясь от улыбки. Очевидно, он искренне забавлялся, и разве можно его осуждать при такой-то безрадостной жизни?

— А «Марк»?

— «Маркс». Это клуб.

— Вот как, — заметил инспектор и откусил большой кусок пышки, оставляя коричневые сахарные усы в уголках рта, которые, правда, аккуратно промокнул салфеткой, вместо того чтобы слизать языком, как это сделал бы Оуэн.

— Ну разумеется, «Маркс». А после ужина?

— А после ужина допоздна совещался с мисс Кесуик у нее на квартире, — пояснил Оуэн, улыбнувшись мне.

Я едва не рассмеялась при виде выражения лица детектива. Не знаю, находил ли он меня привлекательной до того, но сейчас, думаю, был немного заинтригован. Я сдержанно усмехнулась, и, будь я чуточку помоложе, эту! усмешку можно было бы назвать кокетливой, но сейчас всего лишь милой, бесхитростной, слегка глуповатой и неоткровенной.

— Как вам уже известно, в пятницу днем Тина собрала пресс-конференцию, — продолжал Оуэн. — Я не успел ее посмотреть и отправился к мисс Кесуик, чтобы не пропустить одиннадцатичасовой выпуск новостей.

— И до которого часа вы были у мисс Кесуик, сэр?

Оуэн взглянул на меня.

— Почти до двух, — призналась я, чувствуя себя набедокурившей школьницей. Щеки стали горячими.

— Мой водитель доставил меня в отель, и я лег спать.

— Ваш постоянный водитель?

— Да. Майкл. Он и сейчас ждет на улице. По крайней мере должен ждать.

— А утром уехали в Хенли?

— Да, около девяти.

— Знаете, почему мисс Ромеро оказалась в вашем офисе?

— Понятия не имею.

— Вы не договаривались о встрече?

— Нет.

— У нее был ключ от вашего кабинета?

— Насколько мне известно, нет. Повторяю, я понятия не имею, почему она лежала здесь и каким образом вошла.

— У кого ключи от вашего кабинета?

— У меня. У Кик. У охраны, разумеется. И это все.

Оуэн взглянул на меня, словно требуя подтверждения, и я кивнула.

— Вот, пожалуй, и все, сэр. — Старший инспектор Кертис закрыл блокнот.

— Спасибо, что уделили мне время. И пожалуйста, примите мои соболезнования.

— Могу я задать вопрос, инспектор? — сказал Оуэн, — Вы надолго собираетесь оставить ее здесь?

— Еще час, не больше.

— Нельзя ли поторопиться? У меня много дел.

Такая реакция Оуэна, казалось, напугала Кертиса.

— Мы и так действуем достаточно оперативно, сэр. Но даже если мы унесем тело, все равно потребуется некоторое время, чтобы проветрить помещение.

— Это уж точно. В кабинете воняло хуже, чем в пешеходном переходе между Кенсингтоном и Грин-парком, навечно оккупированном бездомными бродягами, уверенными, что можно обойтись и без унитаза, пока собственные штаны еще целы.

Я так боялась, что он спросит, где я провела уик-энд, что, как оказалось, забыла о необходимости дышать и судорожно втянула воздух, только когда он оставил нас вдвоем.

— Вы в порядке? — озабоченно осведомился Оуэн. — Побелели, как простыня.

— Ничего страшного. Последствия шока.

Он покачал головой и брезгливо поморщился.

— Полная неудачница. Какого черта ей понадобилось тут в выходные? И как, черт возьми, она пробралась в мой кабинет?

— Нечего смотреть на меня. Я ее не впускала.

Сама не знаю, почему я не упомянула о том, что в кабинет Оуэна вела отдельная лестница, начинающаяся прямо от того, что кажется приваренной стальной панелью в переулке, за мусорными ящиками. Она была такой старой и заброшенной, что я не уверена, знал ли о ней сам Оуэн: я никогда ему ее не показывала. В последний раз, насколько я знала, ею пользовался сэр Крамнер много лет назад, когда пытался избежать встречи с женой и ее мамашей. Бедный сэр Бенджамин никогда по ней не ходил: ему не от кого было скрываться, кроме как от самого себя.

Глава 22

— Я не знала, что Тина употребляла наркотики, — заметила я Оуэну, который временно обосновался в зале, пока полиция заканчивала работу в кабинете, запихнув гниющий труп Тины в большой черный пластиковый пакет и выкатив к служебному лифту у черного хода. — А я думала, она была помешана на фитнессе.

— Вы многого не знали о Тине. Наркотики — всего лишь верхушка айсберга.

Мне хотелось расспросить подробнее, но Оуэн предпочел не распространяться на эту тему.

— Послушайте, Кик, — продолжал он, — простите, что смутил вас своими идиотскими приставаниями. Не стану все сваливать на шампанское. Я готов подписаться под каждым словом, но тем не менее извините.

Он вручил мне утреннюю газету, раскрытую на колонке ежедневной светской хроники. Один абзац был обведен красным фломастером.

— Добудьте мне приглашение на это, — ткнул он пальцем в овал. — И соедините меня с Гилом… пожалуйста.

Я пробежала глазами заметку. Мистер Ишмейел Уинтроп праздновал свое девяностолетие в своем доме в Мейфэре.