Бремя выбора

– А тех, у кого мозги набекрень, Макарыч сюдой не пропустит! Нам того палтыргейсты хватило, что б его…

– Надеюсь, – я почему-то осмотрелся по сторонам, будто взгляд на себе почувствовал, но все было спокойно, а те немногие хуторяне, которых видно, заняты своими делами.

С противоположной стороны стола, где стояла большая кирпичная печь, две хуторские поварихи перестали возиться с готовкой, одна начала расставлять «разноклиберную» посуду, а вторая подошла к обрезку рельсы, что висел на вкопанном в землю столбе и три раза ударила по ней куском трубы.

– Ну, пойдем обойдем вкруг хутор да хозяйство, не будем людям мешать обедать, – Михалыч поднялся из-за стола и добавил, – а то коды ты был тута, что б вот так все осмотреть?

– Давненько уже, – ответил я, заметив, что Михалыча уже заранее гордость распирает от того, что он мне сейчас покажет и чем похвастается.

А я и не против, увидеть своими глазами, а не на бумажках отчетных это совсем другое дело, тем более давно собирался, да все как-то времени не было.

Мы прошли с Михалычем по утоптанной и наезженной дороге к южной стороне хутора, где расступался лес и начинались наделы земли. Бим увязался за нами, точнее рванул вперед, то и дело останавливался, проверяя, где я и снова, уткнув нос в землю, трусил дальше. Нам на встречу шли люди – хуторяне, кто на этих наделах и работал, а теперь по сигналу с кухни потянулись на обед. Все здоровались, кто-то перекидывался парой слов с Михалычем. Большими наделы не были, неправильными многоугольниками, по полгектара максимум, они вписывались в рельеф местности. На металлических фермах, изготовленных из уголка, труб и прочего металлома, по обе стороны дороги возвышались две цистерны – оросительная система, работающая по принципу капельного полива. Высоченные, в человеческий рост кусты томатов, подвязанные к жердям; на лабиринтах из старой рыболовной сети вились огурцы и фасоль… В середине одного из участков причудливой конструкцией замерла установка для изготовления силоса… Было чем гордиться Михалычу и хуторянам!

Шли мы минут двадцать, пока снова не подошли к стене буйной растительности, к которой примыкали несколько строений и загонов.

– Вон, конюшня… – не без гордости Михалыч показал рукой в сторону строения с забором из жердей, внутри загона гулял десяток лошадей, а также, два неуклюжих жеребенка, – видал, богатство какое?

– Да уж, – кивнул я, и вспомнив, сказал, – кто-то меня верховой езде обучить обещал.

– Да я хоть сейчас! – Ответил Михалыч, – только ты же, как та Фигара.

– Фигаро, – поправил я его, подойдя к забору и опершись на жердь, стал рассматривать наш эрзац-конезавод, – ничего, как-нибудь, обязательно выкрою время.

– Вон по тому хребту, – Михалыч показал на возвышенность справа, – надо убирать сухостой да корчевать дальше, там кедрач был, теперь весь высох. И нам полезной земли добавится, и лес на строительство можно отобрать и, самое главное, отсечем хутор от возможного пожара.

– Разумно, – кивнул я.

Слева, между птичником и каким-то сараем мелькнула тень, Бим насторожился.

– Это чевой-та, – вытянул голову Михалыч, и потянулся к кобуре на поясе, – зверье чтоль?

– Ага, двуногое, – ответил я и тоже опустил руку к месту, где должна быть открытая кобура с ТТ-шником, но всю сбрую я скинул дома и пришел на хутор налегке…

Странный металлический щелчок, затем хлопок и нам под ноги выкатилась «эФка»… Что было сил я схватил Милыча за грудки, очень жестко выполнил подсечку и, скручиваясь, потянул его вниз, падая за пару небольших валунов, что при заработке участков выковыривали из земли.

– пятьсот один… пятьсот два… пятьсот три… – вспомнив науку покойного Алексея, только и успел отсчитать я, когда мы свалились и немного откатились, Михалыч пару раз охнул под тяжестью моей тушки и рвануло…

– Ай! – Вскрикнул Михалыч, – кажись, задело!

У меня в голове звенело так, что на мое свежее сотрясение, это было весьма неприятно, до дикой боли в затылке… пред глазами все плыло, но я заметил чьи-то приближающиеся ноги и попытался подняться на локте.

– Контроль! – приглушенно, как в бочку, донеслось откуда-то со стороны.

Но тут, серой тенью, рыча, нас с Михалычем перепрыгнул Бимка, на дороге началась возня, потом выстрел, еще… Бим заскулил, а я уже вытянул из кобуры Михалыча ПМ, дослал патрон и, отползая, навел ствол на возвышающийся в пяти метрах силуэт на фоне солнца… Выстрел, еще… Силуэт мешком завалился набок…

– Сережа, там! – Михалыч кричал, показывая рукой направо, на бегущего к нам человека с пистолетом в руке.

Отпихнув Михалыча ногой к кустам, перекатился и вскинул оружие, удерживая его двумя руками, но человек, пригнувшись резко ушел в сторону и, присев на колено, выстрелил… пуля угодила в валун, от которого брызнуло каменным крошевом мне в лицо. Я выстрелил в ответ, но бесполезно, человек снова ссыпался на землю, перекатился, резко поднялся и снова выстрелил…

– Ложися, рванёть! – крикнул Михалыч и метнул в сторону нападающего небольшой булыжник.