Бремя любви

– С какой?

– Ну… – Болдок опять потер нос. – Во-первых, я хотел посмотреть, что ты на это скажешь. – Он кивнул. – Ты прошла тест отлично. Просто очень хорошо.

Лаура уставилась на него в полном недоумении.

– Была и другая причина. Если мы с тобой собираемся дружить, а похоже, к этому идет, то ты должна принимать меня таким, каков я есть – грубый, неласковый скряга. Понятно? Никаких сладких речей. «Дорогое дитя, как я рад тебя видеть, я так тебя ждал».

Болдок повторил последнюю фразу тонким фальцетом, с неприкрытым презрением. Вся серьезность мигом слетела с лица Лауры, она засмеялась.

– Было бы очень смешно, – сказала она.

– Еще бы.

К Лауре вернулась солидность. Она задумчиво глядела на него.

– Вы думаете, мы будем дружить?

– Дело взаимного согласия. Тебе нравится эта идея?

Лаура подумала.

– Это немного странно, – с сомнением сказала она. – Дружат обычно дети, они вместе играют.

– Не рассчитывай, что я буду играть с тобой «Каравай-каравай, кого хочешь выбирай»!

– Это для маленьких, – с упреком сказала Лаура.

– Наша дружба будет протекать, безусловно, в интеллектуальном плане.

Лаура была довольна.

– Я не совсем понимаю, что это значит, но мне нравится.

– А значит это, что мы будем встречаться и обсуждать темы, представляющие взаимный интерес.

– Какие темы?

– Ну… например, еда. Я обожаю поесть. Думаю, ты тоже. Но мне шестьдесят лет, а тебе – сколько? Десять?

Вне всякого сомнения, наши мысли на этот счет будут различными. Интересно. Будут и другие темы: краски, цветы, звери, история Англии.

– Вроде жен Генриха Восьмого?

– Именно. Произнеси имя Генрих, и девять человек из десяти вспомнят жен. Какое оскорбление для человека, прозванного Справедливейшим Принцем Христианского Мира и первостатейного государственного деятеля, – а его вспоминают только за попытки получить законного наследника мужеского пола! Его мерзкие жены не имеют никакого значения для истории.

– А я думаю, что его жены очень важны.

– Ага! Уже дискуссия.

– Я бы хотела быть Джейн Сеймур.

– Почему так?

– Она умерла, – исступленно проговорила Лаура.

– Но умерла и Нан Буллен, и Катерина Говард.

– Их казнили. Только одна Джейн была за ним замужем год, родила ребенка и умерла, и все ее ужасно жалели.

– Что ж, твоя позиция понятна. Пошли в другую комнату, может, нам чаю дадут.

* * * 

– Какое замечательное чаепитие! – пылко воскликнула Лаура.

Она обежала глазами булочки со смородиной, рогалики, эклеры, сандвичи с огурцом и огромный неудобоваримый и жирный кекс с изюмом. И хихикнула:

– Вы меня ждали! Хотя , у вас каждый день так?

– Упаси Бог!

Они дружно принялись за еду. Болдок съел шесть сандвичей с огурцом, Лаура – четыре эклера и попробовала понемножку всего остального.

– Я рад, что у тебя хороший аппетит, – сказал Болдок, когда они закончили.

– Я все время хочу есть. И меня никогда не тошнит, как Чарльза.

– Хм, Чарльз. Я думаю, ты по нему тоскуешь.

– Да, очень. Правда.

Кустистые седые брови Болдока поползли вверх.

– Ну, ну. Кто говорит, что не правда?

– Никто. А я скучаю – честное слово.

Он серьезно кивнул и стал изучать ее.

– Как это грустно – умереть так рано. – Лаура бессознательно подражала кому-то из взрослых.

– Да, очень грустно.

– Ужасно грустно для мамы и папы. Теперь я – все, что у них осталось в мире.

– Вот как?

Она смотрела отсутствующим взглядом. Она опять была в своих мечтах. «Лаура, дорогая, ты все, что у меня есть.

Мой единственный ребенок. Мое сокровище».

– Тухлятина, – сказал Болдок. Это было у него одно из проявлений беспокойства. – Тухлятина! Тухлятина! – Он с досадой потряс головой. Лаура, пошли в сад. Посмотрим на розы. Расскажи, что ты делаешь целыми днями.

– Ну, утром приходит мисс Уикс, и мы занимаемся.

– Старая кляча!

– Вам она не нравится?

– Да у нее на лбу написано: «Гэртон». Лаура, запомни, ни за что не поступай в Гэртон!

– Что такое Гэртон?

– Женский колледж в Кэмбридже. Когда я о нем думаю, у меня мурашки бегут по коже!

– Когда мне исполнится двенадцать лет, я пойду в – Вы думаете, мне там не понравится?

– Опасаюсь, что понравится! В том-то и дело, лупить других девчонок хоккейными клюшками по ногам, ходить в гости к обожаемой учительнице музыки, затем продолжать учебу в Гэртоне или в Самервилле. Ну ничего, пара лет у нас еще есть, пока не случится худшее. Возьмем от них все. А что ты будешь делать, когда вырастешь? Ты уже думала?

– Я думала, что могла бы лечить прокаженных.

– Ну, это еще ничего. Только не приводи их в дом и не подсовывай мужу в постель. Так сделала Святая Елизавета в Венгрии. Неразумное рвение. Конечно, перед Богом она святая, но жена никудышная.

– Я никогда не выйду замуж, – тоном отречения сказала Лаура – Нет? Я бы на твоем месте вышел. Старые девы хуже замужних женщин. Конечно, при этом не повезет какому-то мужчине, но подозреваю, что из тебя получится жена получше других.

– Это было бы не правильно. Я должна буду ухаживать за мамой и папой, когда они состарятся. У них же никого нет, кроме меня.