Бремя любви

– У них есть кухарка, горничная, садовник, большой доход и куча друзей. С ними все будет нормально. Родителям приходится расставаться с детьми, когда приходит срок. Иногда к обоюдному облегчению. – Он резко остановился возле клумбы роз. – Вот мои розы. Нравятся?

– Очень красивые, – вежливо ответила Лаура.

– Я люблю их больше, чем людей. Хотя бы за то, что они недолго живут. – Он твердой рукой взял Лауру за плечо. – До свиданья, Лаура. Тебе пора идти. Дружба не должна быть в тягость. Я был рад тебя видеть.

– До свиданья, мистер Болдок. Спасибо. Мне тоже было очень приятно.

Вежливые формулировки легко слетали с ее губ. Она была воспитанной девочкой.

– Молодец. – Болдок похлопал ее по плечу. – Так и надо говорить. Учтивость – это пароль, который заставляет колеса крутиться. Вот дорастешь до моих лет, тогда говори что угодно Лаура улыбнулась и вышла через железную калитку, которую он перед ней распахнул. Потом в нерешительности обернулась.

– Ну, что еще?

– Так мы правда договорились? Я имею в виду, насчет дружбы?

Болдок потер нос.

– Да, – сказал он со вздохом. – Думаю, да.

– Я надеюсь, вы не очень против, – встревожилась Лаура.

– Не очень Мне надо привыкнуть к этой идее.

– Да, конечно. Мне тоже. Но я думаю… Я думаю…

Это будет очень приятно. До свиданья.

– До свиданья.

Болдок смотрел на удаляющуюся фигурку и сердито бормотал: «Во что же ты вляпался, старый дурак!»

Он направил стопы к дому, где его поджидала экономка миссис Роуз.

– Девочка ушла?

– Да, ушла.

– О Господи, что же она так мало побыла?

– Вполне достаточно. Дети и низшие классы никогда не умеют вовремя попрощаться. Приходится делать это за них.

– Ну и ну! – Миссис Роуз возмущенно глядела на него, пока он проходил мимо нее в дом.

– До свиданья, – сказал ей Болдок. – Я иду в библиотеку и не хочу, чтобы меня снова беспокоили.

– А на ужин.

– Что хотите, – отмахнулся он. – И заберите все эти сладости. Съешьте сами или скормите кошкам.

– О, спасибо, сэр. У меня племянница…

– Хоть племяннице, хоть кошке, кому угодно.

Он вошел в библиотеку и хлопнул дверью.

– Ну и ну! – опять сказала миссис Роуз. – Сварливый старый бобыль! Но я-то его понимаю, не то, что другие.

Лаура пришла домой, исполненная чувства собственного достоинства.

Она просунула голову в окно кухни, где горничная Этель осваивала премудрости тамбурной вышивки.

– Этель, у меня есть друг, – сказала Лаура.

– Да, дорогуша, – сказала Этель и забормотала:

– Пять цепочек, два раза в следующую петлю, восемь цепочек…

– У меня есть друг, – повторно сообщила Лаура.

Этель продолжала бормотать:

– Пять двойных цепочек, потом три раза в следующую петлю – что-то получается не так… Где же я упустила?

– У меня есть друг! – прокричала Лаура, разъяренная полным отсутствием понимания.

Этель с удивлением подняла голову.

– Надо потереть, дорогуша, – потри, – расплывчато ответила она.

Лаура с отвращением отвернулась.

Глава 3

Анджела Франклин с ужасом думала о возвращении домой, но это оказалось не так страшно, как она опасалась.

Когда они подъехали к дверям, она сказала мужу:

– Вон Лаура ждет нас на ступеньках. Какая она возбужденная!

И, выскочив из машины, она пылко протянула к дочери руки.

– Лаура, дорогая! Как чудесно видеть тебя Ты очень скучала?

Лаура честно ответила:

– Не очень. Я была занята. Я сплела тебе коврик из пальмового волокна.

На Анджелу нахлынули воспоминания о Чарльзе – как он бы кинулся к ней, весь в слезах, обнимал бы ее, кричал: «Мамочка! Мамочка!»

Как это больно – вспоминать…

Она оттолкнула от себя воспоминания, улыбнулась Лауре и сказала:

– Пальмовый коврик? Как это мило, дорогая.

Артур Франклин потрепал дочь по головке.

– Ты подросла, киска.

Все вошли в дом.

Лаура сама не знала, чего ждет. Вот мама и папа, они рады ей, вертятся вокруг нее, задают вопросы. Это не с ними неладно, это с ней. Она не может… что она не может?

Все оказалось не так, как она рассчитывала. Она не заняла место Чарльза. Чего-то в ней не хватает. Но завтра все будет иначе! Если не завтра, то послезавтра или через два дня. Лаура вдруг вспомнила пленившие ее слова из старомодной детской книжки: «Душа этого дома».

Вот что она такое – душа этого дома.

Вот кем она должна быть – но ее охватило горькое предчувствие, что она так и осталась просто Лаурой, такой же, какой была всегда.

Просто Лаура…

* * *

– Болди, кажется, воспылал любовью к Лауре, – сообщила Анджела. Представляешь, когда нас не было, он приглашал ее к себе на чай.

На что Артур ответил, что интересно было бы ему знать, о чем они разговаривали.

Помолчав, Анджела сказала:

– Я думаю, мы должны рассказать Лауре. Если этого не сделать, она услышит от слуг или кого-то еще. В конце концов, она слишком большая, чтобы верить в аиста или в капусту.

Она лежала под кедром на плетеном диванчике, повернув голову к мужу, сидевшему в шезлонге.

Печать страдания все еще лежала на ее лице. Жизнь, которую она вела, не сумела пока развеять чувство утраты.

– Это будет мальчик, – сказал Артур Франклин. – Я знаю, что это будет мальчик.

Анджела улыбнулась и покачала головой.

– Не стоит гадать, – сказала она.