Бремя феодала

На сей раз сильно багор не грел. Он и так был горячий, да и мысленно хотел сохранить сучёнышу жизнь. Ибо если баронет умрёт, папочка добровольное признание не даст, а меня братва будет ненавидеть. Что посмел, когда был неправ. И фиг что докажешь. А когда Рома внутри меня пытался сучёныша жалеть, тот же Рома, но, видимо, под контролем Ричи, давал в голове картинки, что делают с людьми разбойники, когда бомбят обоз. Убивают всех — чтобы свидетелей не осталось. Жестоко убивают. Женщин, если есть такие, предварительно насилуют. И какие это скоты я, живя тут два месяца, уже представления имею.

— Пауза! — бросил палачам, выдохшись. Голова начала кружиться, магия энергозатратная штука. Выхлебал залпом полфляги разбавленного мёда. Класс! Ожил. Подошёл к барону.

— Ну что, сеньор Аранда, так и будем смотреть, как пытают твоего единственного сына? Он, может, и не мужик уже, может у него яйца вкрутую сварились.

— Иди к чёрту! — выплюнул Аранда. — Демон!

— Да ладно, я только начал. — Я плотоядно оскалился. Ибо снова подумал о трупах вдоль дороги у обозов, как это ВСЕГДА тут бывает. Всегда, а не обычно, чувствуете магию слова? Сколько людей убито ради того, чтобы это ЧМО выдало своего сучёныша замуж за виконтессу?

— А знаешь, что будет дальше? — продолжил я. — А дальше в ход пойдут твои дочки. Они же лапочки, да? И им такую палочку можно в большее количество интересных мест вставить. Прикинь, как они орать будут!

Барон дёрнулся, да так, что даже двое крупных телохранов из последних сил удержали. Я отпрянул, но настрой не сбил.

— Я убью тебя! Убью, сволочь! Ты ничего не сделаешь! Ничего! Они ничем не заслужили этого!

— Барон-барон! — картинно покачал я головой. — А как же соучастие? Они ЗНАЛИ о том, чем ты занимаешься. Скажешь, нет? — пронзил его глазами. — Нет, не скажешь. Знали. И молчали. А значит, пассивно участвовали. Игнасио, скольких убили твои молодцы?

— Они не мои! — спалился Аранда. Я криво усмехнулся. Барон понял, что ляпнул, но это уже ни на что не влияло.

— Ты им ничего не сделаешь! Не посмеешь! — продолжил он.

— Да ладно! Думаешь? — Я отошёл на несколько метров. — Но сначала, конечно, я всерьёз поиздеваюсь над твоим грёбанным сынулей. Ты ж его любишь, да, Игнасио?

Пауза.

— Перебейте сеньорито лучевые кости.

Барон не верил. Всё ещё надеялся на что-то. Что? Да фиг их знает этих местных. Тут не принято оставлять в живых. Наоборот, нормальный граф после его признания бы ещё и семью подписал. В смысле казнил всех, кто хоть каким-то боком. А остальных… Сделал бы всё, чтобы у потомков выживших не было возможности отомстить, скажем так.

Палач Алькатраса, он был мощнее и здоровее моего, размахнулся огромным кузнечным молотом и опустил по центру между запястьем и локтем левой руки баронета. Естественно, превратив того в калеку — даже у нас после такого удара кости вряд ли соберёшь. Что я чувствовал, когда отдал такой приказ? Ничего. Пустоту. Ибо баронет на месте татей сделал бы ровно то же, что делали сами тати. Иначе бы он просто не смог заниматься семейным «бизнесом». Не водил бы сам лично по полям и перелескам баронства их отряды, уводя от стражи, или вообще свалил бы нахрен… Да хоть на фронтиры. Или в Альмерию — культурно просвещаться. Я не говорю, что он должен был предать отца — отцов предавать тут не принято. Но он мог хотя бы не участвовать. Но именно он от лица барона прятал по владениям наёмников из Басконии и их коллег, а также проводил через кущеря обозы с награбленным. Пусть лично он не убивал купцов, но для меня это не было оправданием.

— Вторую руку! — произнёс я, и только после Аранда заголосил:

— Нет! Не смей, сукин сын! Я всё скажу! Я скажу! Только оставь его в покое!

Холостой взмах, и палач Альтатраса опустил молот. Я же неспешно, даже равнодушно подошёл к обвиняемому.

— Что же ты за человек, Рикардо! Я же тебя вот таким помню! Ты никогда таким не был! — прошептал сеньор. По лицу его текли слёзы.

— Таким — это каким? — сухо уточнил я.

— Холодным! Равнодушным! Жестоким! Ты же… Ты же был человеком! — сформулировал он, рыдая.

— А они какими были, Игнасио? — прошептал я.

Непонимание.

— Кто они?

— Те люди. Которых вы убили на дороге?

Сеньора передёрнуло. Ах да, как мог забыть. Это были НЕ ЛЮДИ. Точно также меня не понимали Старый и Катарина Сертория, когда я расписывал в доме легата жестокости при штурме средневекового города моего мира. Они не воспринимают их смерти, как смерти людей! Так же относятся к смерти собак, например. Сдохла? А и сдохла, бывает. От мысли, что я это понял, меня закоротило, кажется, даже вспыхнул. Конвоиры вместе с бароном подались назад.

— Ты не человек… — прошептал сеньор. — Нет, ты не человек! — Его глаза засветились во вспышке озарения. — Я понял! Понял, твою мать! Ты не человек, ты демон! Грёбанный демон, который вселился, когда ваша ведьма убила настоящего Рикардо! Того милого мальчика, которого я нянчил, носил на руках маленьким!

— Демон! — зло выплюнул он мне в лицо. — Можешь делать что хочешь, господь не допустит гибели моей души.

Я подошёл как можно ближе и прошептал: