Бред какой-то!

Донни, похоже, не больно-то спешит в бункер. А мы ждем, чтобы он подал знак. Непонятно, почему мы этого ждем, ведь он еще не избран главнокомандующим. Вот расстегивается молния на палатке моей мамы, и Happinez, шелестя страницами, вылетает на улицу, после чего молния снова закрывается. Достаточно, чтобы понять: у меня новый отец. До тех пор, пока их роман длится. Я маму не понимаю. Мне она всегда говорит: «Если хочешь сардельку, необязательно тащить в дом всю свинью». Этой фразой и ограничивается мое половое воспитание. Дедушка Давид на сей счет тоже не слишком распространялся.

Сразу после того, как закончился его роман с Ольгой, я спросила, как оно – новая любовь, если ты так долго жил со своей первой женой.

– Странно, Салли Мо, очень странно. Думаешь, что можешь делать все то же самое. Говорить то же самое. Смеяться над тем же, над чем хохотали мы с бабушкой. Но нет. Ощущение, будто очутился на другой планете, что ли. Не ориентируешься в пространстве, не знаешь местного языка, делаешь все шиворот-навыворот. Понимаешь, Ольга была далеко не девочка, но ужасающе эмансипированная.

– Для тебя же это хорошо, – сказала я.

– Как сказать, – ответил дедушка Давид, – она открывала передо мной дверь, подавала мне пальто, порывалась нести мою сумку.

– Может, потому что ты намного старше нее?

– Нет, она и в ресторане всегда пыталась заплатить, а с таким я уж точно справлюсь сам.

– Но ведь это мило с ее стороны, правда?

– Мужчине тогда невкусно есть.

– Дедушка Давид, – заявила я, – ты неисправимо старомоден.

– Может быть, – ответил он, – но одну вещь я знаю точно: самая большая глупость, которую сделали женщины, – это то, что позволили себя эмансипировать.

– Как это – позволили себя эмансипировать?

Дедушка Давид кивнул.

– Вас эмансипировали мужчины, – отрезал он и налил себе еще рюмочку.

Верный признак, что он сейчас расскажет какую-нибудь историю или поделится новой идеей, которую выискал либо в книге, либо в одной из тупиковых долей собственного мозга.

– Салли Мо, – начал он, – давным-давно, в доисторические времена, на земле господствовали женщины. Тогда существовали только богини, жрицы и царицы. Они имели власть и знания. Мужчины не значили ровнехонько ничего, их каждое утро выгоняли из дома на охоту или собирать ежевику. Но со временем женщинам надоело принимать все решения и нести ответственность за все на свете. Они захотели изменить ситуацию. И что они сделали?

– Развелись с мужьями, – предположила я.

– Нет, – объяснил дедушка Давид, – они сделали вид, будто власть – это очень здорово. Так ловко прикидывались, что мужчины стали им завидовать и подняли крик: мол, мы тоже хотим принимать решения. Мол, форменное безобразие, что до сих пор нет ни одного бога-мужчины. «Окей, – сказали женщины, – но тогда на вас ляжет и ответственность». Мужчины пришли в восторг, а потом не успели оглянуться, как стали главными, и земля заселилась богами, жрецами и царями. А у женщин в головах наконец-то установились мир и покой.

Я спросила:

– Это все правда, или ты выдумываешь?

– Если правда хороша сама по себе, то выдумывать ничего не надо, – ответил дедушка Давид. – Хочешь узнать, что было дальше?

Разумеется, я хотела! Его было интересно слушать, даже если бы он просто считал от одного до тысячи. И я бы ничего не имела против, если бы он соврал, что сначала идет двести, а только потом сто.

– Через некоторое время, – продолжал дедушка Давид, – веков так через тридцать-сорок, женщинам стало скучно. Они играли на фортепьяно, вышивали, смотрели в окно и гуляли вокруг озера. Но так, чтобы не запачкать платье – это им не разрешалось.

– А кто им не разрешал?

– Мужчины.

– Дедушка, а мужчинам в доисторические времена тоже не разрешалось пачкать одежду, когда они охотились и собирали ежевику?

– Голубушка Салли Мо, ты хочешь, чтобы я продолжал рассказ?

Дедушкин кот запрыгнул на стол и обвил своим белым хвостом дедушкин стакан с яблочным соком, словно хотел бросить его мне в лицо, если я отвечу «нет».

– Ты говоришь только о богатых женщинах, – сказала я.

И яблочный сок плеснул мне в лицо. Выдумка.

– Это было самое чудесное время в истории, – добавила я, – сто пятьдесят лет назад, в Англии. Женщины целыми днями писали письма подругам и читали книгу за книгой.

– Да, – ответил дедушка Давид, – от скуки они пиcа́ли письма подругам, которые скучали где-то в другом месте, и в письмах рассказывали, как им скучно. И что через два месяца будет бал, на котором они мечтают встретить мужчину, занудного-презанудного, лучше всего пастора, вместе с которым можно будет скучать много-много лет, с ним и с выводком скучных детей. К тому же играть с детьми мамашам не полагалось, потому что это работа для нянек и гувернанток. Так они и скучали всю жизнь, пока не умирали со скуки в буквальном смысле слова. От этой жизни женщины становились истеричными и в понедельник не знали, что на самом деле на дворе четверг. И да, происходило все это в Англии, как ты правильно заметила. В Англии, где постоянно идет дождь.

– А ты знаешь, чего женщины хотят теперь? – спросила я.