Брать живьем! 1919-й

Просидев чуть более часа в пролетке, мы оставили ее у дома Дмитриева и без спешки пошли к берегу реки. На нем нашли рыбака, который и переправил нас через тихий поток на своей лодке. Пройдя низинкой к северо-восточной оконечности Степного озера по следам, оставленным бандитами, вышли к рощице поблизости от поташного завода.

– Знакомо место, только в запустении, – вздохнул матрос, поглядывая на завод и скручивая цигарку. – Вон то частично сохранившееся здание – контора. Ближний амбар – паровой, рядом – калильный, дальний – зольный. Нас тогда было на заводе человек восемь, работали вручную. В железных чанах выщелачивали золу, в котлах упаривали щелок, в печах прокаливали поташ. Каждый своим делом занимался: клепочники валили деревья в лесу, возчики подвозили золу и дрова, поливачи и корытники, делая поташ, поливали горячей водой золу, бочкари заготавливали для него бочки. Я в поливачах значился, трудновато приходилось. Но ничего, справлялся, силушки на все хватало… Ладно, пошли потихоньку.

Мы вооружились и рощицей, изгибом примыкавшей к берегу озера, добрались почти до самого завода. На лавочке перед конторой сидел старикан лет семидесяти пяти. Рядом, прислоненное к стене, стояло древнее ружье. На коленях старика дремала рыжая кошка.

– Как бы привлечь его внимание, едрена каракатица? – почесал затылок матрос. – И раньше был глуховат, а сейчас-то и подавно… Вызнали бы у него, где расположились бандиты, как к ним лучше подойти. Дед уж, наверное, понял, что за люди укрываются на заводе.

– Кис-кис-кис! – сложив руки у рта, позвал я кошку.

Она встрепенулась и, навострив уши, уставилась в нашу сторону. Дед пошевелился и тоже посмотрел на край рощи, где стояли мы. Матрос помахал ему рукой. Тот прогнал кошку с колен, встал, взял винтовку и заковылял к нам. Когда до нас оставалось метров пять, остановился, приложил козырьком руку к глазам.

– Дед Кирей, это я, не узнаешь? – cказал матрос, улыбаясь во весь рот.

Cтарик опустил руку и прошамкал:

– Никак, Спирька Скворцов?

– Он самый!

– Ты чего это сюда приволокся, матросик?.. Cиняк под глазом! Где это тебя угостили?

– Долго рассказывать, дед.

– Чего?

– Я говорю, теперь в уголовном розыске служу. А пришли мы с товарищем по следу трех грабителей, которые здесь свили гнездо.

Дед пожевал губами и со вздохом покачал головой.

– Ох, Спиридон, твоя правда, свили себе гнездо, свили. Вот уж неделю здесь торчат, весь мой харч сожрали. Я годами-то стар, а сразу понял, что люди эти недобрые, чистые тати. Разговоры ведут тюремные, при наганах и финках. Пригрозили пустить меня в расход, если я буду язык распускать насчет них… С час, как приперлись откуда-то. Сидят в конторе, закуски всякой навалом, пьют. Мне стакан поднесли. Выпил, закусил, они и говорят, ступай теперь наружу да поглядывай. Заметишь, кого, сразу, мол, к нам.

– Где в конторе?

– В конце коридора, в той комнате, где счетовод сидел. Помнишь?.. Она самая подходящая для жилья.

Матрос пожал руку старику и слегка прижал его к себе.

– Рад видеть тебя, дедуля… Ты в сторонке оставайся, от греха подальше, а мы пожалуем к бандитам в гости.

Мы тихонько прошли к наружной двери конторы. Кошка спрыгнула с лавочки и рыжей молнией исчезла за углом. Внутри раздавались глухие голоса. Один из бандитов пытался затянуть песню, но, давая петуха, замолкал на полуслове. Скворцов осторожно открыл дощатую дверь, она противно скрипнула. Перед нами был темный коридор, голоса зазвучали отчетливее.

– Дверь в самом конце – шепнул мне матрос. – Подходим к ней, врываемся в комнату и укладываем всех на пол!

Мы направились по коридору к дальней двери, и вдруг она отворяется и на пороге появляется высокорослый мужик в расстегнутой рубашке и мятых штанах. Увидев нас, он шмыгнул назад и заорал:

– Полундра! Нас засекли!

– Беги к торцу здания, – толкнул меня Скворцов. – Сейчас в окно полезут! Не будут сдаваться, стреляй на поражение!

Выскочив наружу, я опрометью метнулся к углу здания. И вовремя. Из окна лезли сразу двое, один одетый в гимнастерку и галифе, другой, что покрупней, – в белую рубашку и шерстяные штаны. У одного в руке был револьвер и средних размеров саквояж, у другого – мешок. Он был отнюдь не полным, значит, грабители уже поделили добычу. Едва они успели спрыгнуть на землю, как я резко выкрикнул:

– Руки вверх! Оба!

Бандиты от неожиданности дернулись и потянули руки к верху. На левой руке одного из них не хватало безымянного пальца. Большой!

А внутри гремели выстрелы. Как там Рундук? Держись, Спиридон Прокофьевич!

– Револьверы и мешок с саквояжем – на землю! – рявкнул я, не упуская инициативы.

– Что будем делать, Большой? – заныл тот, что стоял ближе ко мне, сверкая испуганными черными глазами. Хмель с него соскочил в одно мгновение.

– Сдаваться! – ответил главарь и неожиданно пнул дружка ногой в спину. Он с размаху налетел на меня и на мою пулю. Все случилось в долю секунды. Пока я стаскивал с себя труп бандита и поднимался на ноги, Большого как ветром сдуло! Утек!

Я бросился к углу здания. Беглец стрелой несся к озеру, размахивая мешком с деньгами.