Брат, которому семь

Шурику вдруг показалось, что нарисованное солнце подмигнуло ему, довольное такой выдумкой.

– Шура, не ходи босой. Пол холодный, – сказала из кухни мама.

Нет, солнце не подмигивало. И улыбалось оно как-то кисло, будто школьник, у которого отобрали шпаргалку.

Шурик вернулся на кровать.

Алька всё ещё внимательно разглядывал рисунок. Он даже нижнюю губу прикусил от внимательности. Лицо у него было таким серьёзным, будто он решал самую трудную задачу.

И наконец Алька сказал:

– Хочешь, к тебе Лапа придёт? Ты, может, в их классе учиться будешь. Хочешь познакомиться? Он хороший, он, может, тебе щегла принесёт, если не выпустил…

Лапа пришёл на следующий день. Он остановился в дверях и неловко сказал:

– Здорово.

– Здорово, – сказал и Шурик. – Да ты давай… заходи. Алька, ты забери пальто у него.

Лапа подошёл к кровати, потоптался и протянул Шурику руку:

– Васька… Лапников.

– Шурка, – сказал Шурик и тоже протянул руку.

Ему было немного неловко, что ладонь у него худая и совсем белая. У Лапы рука уже покрылась весенним загаром.

– Мне Алька рассказывал… – начал Лапа. – А ты всё лежишь?

Шурик поскорей поднялся с кровати.

– Это я так, от скуки. Скоро уж на улицу отпустят.

– Ты давай скорей поднимайся, – сказал Лапа. – У нас тут ребят много. Весело.

– Ладно, – согласился Шурик.

Лапа ему понравился. У него был вздёрнутый нос, круглое лицо и почти совсем белые волосы. Наверное, Лапа недавно бегал на улице: волосы под шапкой у него слиплись сосульками и прильнули к голове. А сейчас эти сосульки постепенно поднимались и торчали, как иголки дикобраза. Лапа выглядел немножко смешно, но было сразу видно, что он добрый.

Алька нетерпеливо заёрзал на стуле. Лапа поглядел на него, а потом перевёл глаза на Шуркин рисунок.

– Хороший какой! – сказал он.

– Да ну… – отмахнулся Шурик. – Ерунда.

– Знаешь что? Дай мне эту картинку, – вдруг попросил он. – Можно?

– Да пожалуйста, – сказал Шурик. – Мне что, жалко, что ли?

Алька опередил Лапу и сам отлепил листок от стены. И сразу заявил:

– Нам уже пора.

Шурик слышал, как за дверью Лапа сказал Альке:

– Хороший…

Но о Шурике он так сказал или о рисунке, было непонятно.

После этого целых пять дней никто не заходил к Шурику.

На шестой день забежал Алька. Он зачем-то захотел узнать, что такое «архитектор».

– Ну, это вроде инженера, – объяснил Шурик. – Он придумывает, как дома строить. Чертежи чертит. Ты не знал, что ли?

– Я-то знал, – хитро улыбнулся Алька. – Я думал, ты не знаешь.

– Я знаю, – сердито сказал Шурик. – А ещё я знаю, что у тебя, Алька, совести совсем нисколько нет. Целую неделю не мог зайти. Я тут скоро взбешусь.

Алька покосился на дверь и рассеянно проговорил:

– Да, понимаешь, дела всякие. Каникулы…

То, что дел у Альки много, и так было видно: все руки в царапинах и даже на лбу царапина.

– Ну хорошо же… – обиделся Шурик. – Дела так дела… Я завтра и без вас на улицу выйду.

– Выходи завтра! – почему-то очень обрадовался Алька. – Завтра – это хорошо. Мы тебе знаешь что покажем?..

Мама отпустила Шурика на улицу не на следующий день, а в тот же вечер. Шурик надел зимнее пальто и валенки с галошами. Мама закутала ему шарфом шею. Шурик не спорил. Он хотел только поскорее оказаться на улице. Скорей!

Дверь открылась, и прохладный, пахнущий талым снегом воздух ударил в Шуркино лицо. Шурик закашлялся от неожиданности. Но он тут же зажал рот варежкой: кашель могла услышать мама.

Шурик спустился с крыльца.

Лужи подёрнулись уже тонким синим ледком.

Ветки молодых берёз, которые днём были мокрые, теперь тоже покрылись прозрачной корочкой.

Они будто в стеклянные трубочки оделись на ночь.

Было ещё светло, в просвете между домов растекался жёлтый закат.

Дома вокруг оказались вовсе не одинаковыми, как раньше думал Шурик. Они были двухэтажные, пятиэтажные, трёхэтажные. И штукатурка у них была разноцветная: розовая, светло-жёлтая, голубоватая.

Шурик обогнул свой розовый дом и вышел со двора на улицу. Она оказалась короткой, и в конце её стояли сосны. Через три минуты Шурик уже подошёл к ним.

Сосен было штук двадцать или немного больше. Они стояли довольно далеко друг от друга.

Но это были не одинокие лохматые сосны с кривыми стволами, а настоящие дочери леса: тонкие, прямые, с густыми верхушками. И хотя кругом поднимались большие дома, сразу было видно, что когда-то здесь шумел бор.

Шурик поднял голову, чтобы лучше разглядеть верхушки сосен. Поднял, да так и остался стоять.

Высоко на стволе Шурик увидел птичий домик.

Это был ярко-зелёный скворечник с коричневой крышей и окошками, нарисованными белой краской. Было что-то очень знакомое в этой птичьей избушке. И Шурик вспомнил, вспомнил сразу… Вон и жестяной петушок торчит над крышей. Такой домик был на Шуркином рисунке на главной улице пёстрого города.

Удивлённый Шурик оглядел сосны. На разной высоте к тонким золотистым стволам под шатрами густых веток были приколочены маленькие теремки и избушки. Розовые, оранжевые, голубые, с окнами, нарисованными разными красками… Почти все такие, как на Шуркиной картинке. Только вместо дверей на домиках чернели круглые отверстия.