Брак и мораль

В естественных условиях природы крупным млекопитающим требуются – речь о каждой особи в отдельности – обширные пространства для прокорма. Поэтому общая численность любого вида крупных диких млекопитающих невелика. Популяция овец и коров куда многочисленнее, но это объясняется вмешательством человека. Наша же собственная популяция совершенно непропорциональна численности всех прочих крупных млекопитающих. Это, конечно, связано с нашими навыками. Изобретение лука и стрел, одомашнивание жвачных животных, начатки земледелия и промышленная революция – все перечисленное способствовало увеличению поголовья людей, которые в состоянии сосуществовать в границах одной квадратной мили. Последнее из указанных экономических преимуществ, как подсказывает статистика, точно содействовало достижению этой цели; по всей вероятности, о других можно сказать то же самое. Человеческий интеллект пригодился в первую очередь для увеличения численности рода.

Действительно, как отмечает мистер Карр Сондерс[112], в доисторические и исторические времена численность населения оставалась относительно стабильной, а увеличение численности, подобное случившемуся в девятнадцатом столетии, воспринималось как исключительное явление. Можно предположить, что нечто в этом роде произошло в Египте и Вавилоне с изобретением ирригации и упорядоченного сельского хозяйства. Но в целом в исторические времена ничего подобного как будто не случалось. Разумеется, все оценки численности человеческого населения до девятнадцатого века приблизительны, но бросается в глаза, что они совпадают между собой. То есть быстрый прирост населения представляет собой редкое, исключительное явление. Если же – а так, кажется, складывается дело в большинстве цивилизованных стран – численность населения опять тяготеет к стабильности, значит, появились какие-то новые обстоятельства.

Главная заслуга мистера Карра Сондерса заключается в том, что в своей книге о населении он показывает: почти во все эпохи и почти повсеместно численность населения сдерживалась сознательным ограничением, а не просто высоким уровнем смертности. Возможно, в некоторых случаях автор несколько преувеличивает. Например, в Индии и Китае, по-видимому, именно высокий уровень смертности препятствует стремительному росту населения. Относительно Китая статистики нет, но ведь для Индии она доступна. Показатель рождаемости в этой стране поражает воображение, однако численность населения, на что обращает внимание сам мистер Карр Сондерс, возрастает даже немного медленнее, чем в Англии. Объяснением здесь служат высокая детская смертность, эпидемии и прочие болезни. Полагаю, Китай при наличии статистики демонстрировал бы схожую картину. Впрочем, несмотря на эти важные исключения, исходный посыл мистера Карра Сондерса, безусловно, верен. Из истории мы знаем о различных способах ограничения численности населения. Простейший из них – инфантицид, истребление младенцев, к которому широко прибегали везде, где подобное допускалось религией. Порой данная практика укоренялась столь глубоко, что местные, принимая христианство, делали оговорку – новая вера не должна запрещать детоубийство[113]. Духоборы, подвергшиеся гонениям правительства царской России вследствие отказа от воинской службы (они верили, что человеческая жизнь священна), позднее вызвали недовольство и канадского правительства – на сей раз своей склонностью совершать детоубийство[114]. Чуть меньшее распространение получили другие способы. У многих народов женщинам велят воздерживаться от половых сношений не только во время беременности, но и при кормлении грудью, каковое часто растягивается на два или три года. Тем самым обеспечивается существенное ограничение плодовитости, особенно среди дикарей, которые стареют гораздо быстрее, чем цивилизованные народы. Австралийские аборигены делают чрезвычайно болезненную операцию, которая сильно ослабляет мужскую силу и поддерживает фертильность в заданных рамках. Как мы знаем из Библии, минимум один конкретный метод контроля рождаемости использовался еще в древности[115], хотя его категорически не одобряли евреи, чья религия всегда оставалась выраженно антимальтузианской. С помощью разнообразных способов люди избегали массовой гибели от голода, а вот если бы они сполна реализовывали свою плодовитость, трагический итог был бы неизбежен.