Божьи воины

— Пан де Бергов — немец, — принялся он подсчитывать на пальцах. — Пан фон Догна — тоже немец. Гуситам, взявшим в плен юного Койшбурга, кстати, тоже немца, до Троски значительно ближе, чем до Фалькенберга. Совершенно нормально и логично, что они пошлют кого-нибудь с требованием выкупа к де Бергову. Ибо известно и очевидно, что пан де Бергов передаст это пану фон Догне, своему родственнику.

— Пан де Бергов, — покрутил головой Чапек, — возьмет гуситского посла за жопу, кинет в яму. Он обычно так делает.

— Гуситы, — торжествующе усмехнулся Рейневан, — знают, что он так делает. Уже знают, что при переговорах с ним клятвы ничего не значат, что можно не придерживаться рыцарского слова. Поэтому в качестве посла они используют человека совершенно стороннего. Иностранца. Случайно болтающегося по округе бродячего поэта из Шампани.

Чапек ничего не сказал. Только воздел очи горе. То есть к кухонному бревенчатому потолку.

— Странствующий поэт из Шампани, — покрутил головой Самсон. — Ох, Рейнмар, Рейнмар… А ты знаешь хотя бы три слова на языке франков?

— И даже больше, чем три. Не веришь?

Par montaignes et par valees
Et par forez longues et lees
Par leus estranges et sauvages
Et passa mainz felonz passages
Et maint peril et maint destroit…

— В меру свободно, — вздохнув, согласился Самсон. — И акцент, признаюсь, тоже сносный. А выбор фрагмента романа… Ну что ж, исключительно удачный и соответствующий обстоятельствам.

— Еще как соответствующий, — вклинился Шарлей, беззвучно вошедший в этот момент в кухню. — Уж лучше соответствовать воистину невозможно! Осталось только тебе, странствующий поэт из Шампани, придумать соответственно шампанское имя. Какое-то соответственно и удачно характеризующее тебя nom de guerre. Предлагаю: Ивейн ле Кретен. Когда отправляемся?

— Отправляюсь я. Один.

— Нет, — покрутил головой Самсон Медок. — Отправляюсь я. Это касается меня и только меня. Самое время взять собственное дело в собственные руки. Предположив, что идея Рейнмара — идея удачная, можно кое-что модифицировать: гуситы, чтобы доставить в Троски требование выкупа за юного Койшбуга, могут воспользоваться бродячим идиотом. Это представляется мне вполне хорошим прикрытием, а моя внешность…

— Твоя внешность, — прервал Шарлей, — аж дух захватывает. Но этого немного маловато. Дело требует, чтобы за него взялся человек, имеющий определенные навыки в деле обмана, мошенничества, вождения ближних за нос и способности их надуть. Не обижайтесь, но среди нас троих есть только один, который может претендовать на звание специалиста.

— Идея была моя, — спокойно возразил Рейневан. — И я от нее не откажусь. Отправляюсь один. Это право принадлежит мне как человеку, подавшему идею. Уверен, что я лучше кого бы то ни было подхожу для выполнения этого мероприятия.

— Неправда, — возразил Шарлей. — Меньше кого-либо. Тебе, а не нам, предсказано остерегаться Бабы и Девы. Но ты, конечно, в предсказания не веришь. Когда тебе удобнее.

— Беру пример с тебя, — отрезал Рейневан. — Кончаем треп. Я отправляюсь. Один. Вы остаетесь. Потому что, если…

— Интересно. Если?

— Если что-нибудь пойдет не так… Если я попадусь, то хочу верить, что в резерве у меня вы оба. Что вы придете на помощь и вытащите меня…

Шарлей долго молчал. Наконец сказал:

— Мучает меня мысль, что если б я сейчас дал тебе, Рейнмар из Шампани, чем-нибудь твердым по голове, связал намертво и запер на какое-то время в подвале, то ты когда-нибудь поблагодарил бы меня за это. И меня, понимаешь, интересует, почему я этого не делаю.

— Потому что знаешь, что я б не поблагодарил.

Реализация идеи пошла нормально. Все еще гостивший в Михаловицах гейтман Войта Елинек, которому сообщили — без деталей — о мероприятии, по собственной инициативе и весьма поспешно предложил свою помощь. Направляясь с небольшим отрядом разведчиков к Роймунду, он сообщил, что готов немного удлинить путь и эскортировать Рейневана до Йичинского тракта, где тот запросто примкнет к какому-нибудь купеческому каравану.

Они отправились в тот же день. Около полудня.

Ближе к вечеру проснулся и пришел в себя Беренгар Таулер. Его уже не рвало, он мог достаточно прямо стоять и даже ходить.

Сам пошел в отхожее место и без чьей-либо помощи вернулся обратно. Короче: походило на то, что он выздоровел. Настолько, чтобы Шарлей и Ян Чапек могли припереть его к стенке относительно ведущего в Троски секретного подземного хода. Изобразив мины инквизиторов, они засыпали выздоравливающего вопросами, имеющими целью обложить его и прищучить на жульничестве.

— Какой проход? — Бледный Таулер побледнел еще больше, заморгал, но отнюдь не испугался. — Какой подземный коридор? О чем вы?

— Как ты собирался ввести нас в Троски? Тайным проходом, да?