Боты для ночного эльфа

— Ну, я поспрашиваю кого надо, — пообещал Сеня и с намеком похлопал ладонью по запакованному в многослойный пластик набору из двух разнокалиберных локтей. — Отпустите уже!

Мы с подружкой переглянулись. Ирка пожала плечами.

Ну, мы же не думали, что с ходу получим адресок и телефончик залетного фраера?

Хотя я все же надеялась разжиться хоть какой-то полезной информацией.

Вздохнув, я размотала скотч, попутно произведя явно болезненную эпиляцию волосатого мужского локтя. Сеня шипел, но не роптал.

— Так смотри, постарайся что-нибудь узнать, — сурово напутствовала его Ирка. — Сдашь нам залетного — не будешь сам сдан полиции!

— Понял, — потирая оплешивевший красный локоть, скривился Сеня. — Разрешите идти?

— Идите, — позволила я, вручив завербованному агенту свою визитку с контактами для связи.

— И помни: мы знаем, как тебя найти! — припечатала Ирка.

В лучших традициях конспиративных встреч мы разошлись в разные стороны: Сеня из-под елки вернулся на набережную, а мы с подружкой отправились в противоположную сторону — к рынку.

— Я чувствую, что необходимо подкрепиться, — важно, как Винни Пух, и практически его же словами объявила Ирка.

В маленьком армянском кафе-пекарне у рынка мы съели по одуряюще пахнущему хачапури, в торговых рядах накупили винограда и персиков, а потом уже пошли домой.

— Кстати, — Ирка вздохнула, — я ведь выяснила, что у меня пропало.

— Настроение? — Я попыталась пошутить.

— Нет.

— Ну, не аппетит же?

— Хорош хохмить, я серьезно говорю, — подружка нахмурилась. — Вчера, ликвидируя разгром в квартире, я выяснила, что пропала одна очень дорогая мне вещь.

— Что именно? — Я замедлила шаг.

— Бабушкина вышитая подушка!

Я остановилась:

— Послушай, я точно помню, что вернула ее тебе.

— Ага, — согласилась Ирка.

— Ну а что в ней ценного? Я, признаюсь, никогда не присматривалась, но чем там твоя почтенная прародительница наволочку вышивала — золотой нитью и самоцветами?!

— Какая ты меркантильная! — Ирка подкатила глаза. — Бабушка вышивала обычными нитками мулине, но для меня ее работа бесценна!

— Так то для тебя! — подхватила я. — А с чего бы неведомому гаду чуть ли не с боем прорываться в квартиру, чтобы украсть подушку с вышивкой мулине? Или он тоже внук твоей любимой бабушки?

Ирка задумалась.

Я подтолкнула ее, чтобы мыслила на ходу, а то мы никогда так до дома не доберемся.

— Вообще-то ты знаешь, есть у меня пара троюродных братиков, которых я не видела со времен голопопого детства, — поразмыслив, сообщила подружка. — С тех пор кто-то из них запросто мог пойти по кривой дорожке, но повышенной сентиментальностью ребята никогда не страдали. Не вижу, с чего бы им тырить у меня бабулину подушечку.

— Теперь мы можем только гадать, — рассудила я. — Может, твоя бабуля вышила на наволочке карту пиратского клада!

— Вообще-то мой дедушка и вправду был моряком! — ахнула Ирка и окончательно застопорилась.

— Вообще-то я пошутила. — Я потянула ее за руку. — Мы обе помним, что на наволочке были изображены котятки. Кому она такая нужна? Скорее всего ты сама ее куда-то засунула. Поищи дома в пакете с грязным бельем или в стиральной машине.

— Может, ты и права…

Подружка со мной согласилось, но я видела, что с мыслью о том, что пропавшая подушечка имела некую общечеловеческую ценность, она прощается неохотно.

Помню, я тоже была горда и счастлива, когда облезлая деревянная доска, которой моя белорусская бабушка прикрывала кадушку с квашеной капустой, оказалась пейзажем с типично шишкинскими медведями. К сожалению, быстро выяснилось, что картину еще в бытность студентом худграфа нарисовал мой папа, так что осчастливить человечество возвращением утраченного шедевра не получилось.

— Давай возьмем у Артура Хачатуровича бутылочку «Изабеллы»? — предложила Ирка.

Я кивнула: правильно, горечь разочарования отлично смывается красным полусладким.

Проходя мимо шашлычника, мы озвучили свой заказ.

— Парень сделает, спускай пакет, — невозмутимо кивнул Хачатурович.

Я убедилась, что экспресс-доставка в окошко действительно стала штатной опцией в наборе услуг нашего шашлычника.

Мы с Иркой пошли ко мне. Сначала по очереди приняли душ, потом подняли на резинке посылку от Хачатуровича пластиковой бутылкой домашней «Изабеллы» и шашлыком, наскоро и без затей сервировали стол и сели ужинать.

Закон вселенской подлости сработал как часы: едва я вонзила зубы в сочное жареное мясо, запел мой мобильник.

Я прожевала мясо, вытерла руки — мобильник все вопил. Достала аппарат из сумки, посмотрела на дисплей и сообщила подружке:

— Это Серега.

— Лазарчук? — Ирка то ли потерла руки, то ли размазала по коже полезный жир. — Включи на громкую.

Я так и сделала.

И чуть не оглохла от гневного:

— Ленка! Я не понял!

— Знал бы ты, Серега, как много в моей жизни было таких непонятливых, — хладнокровно заметила я, надеясь, что мой нарочито спокойный тон хотя бы отчасти передастся взвинченному собеседнику. — Особенно когда я работала учителем русского языка в коррекционном классе — пятом «Г»… А ты чего конкретно не понимаешь?

Ирка, бессловесно одобряя мою манеру беседы, подняла вверх большой палец.