Боты для ночного эльфа

Мы с подружкой уже двигались в направлении дома, относительная близость которого мешала немедленно рухнуть плашмя на газон, заползти в тень деревьев и залечь там на час-другой.

Я помалкивала, сосредоточившись на процессе переставления ног, а Ирка, похоже, тихо бредила. Хриплым голосом она озвучивала поток сознания, сфокусировавшегося на вожделенном прохладительном напитке.

— Любим мы холодный квас. Это раз, — бормотала она. — Будет он у нас внутри, это три.

— А два? — спросила я, отметив нарушение счета.

— Мы ползем едва-едва. Это два, — откликнулась Ирка. — Да что за?!

Какой-то живчик, устав плестись за нами, перегородившими весь тротуар, дерзко пошел на обгон, не вписался в поворот и зацепил подружку, сбив сумку с ее плеча.

За упавшей торбой они потянулись одновременно, и тут произошла впечатляющая метаморфоза. Только что выглядевшая как гибрид виноградной улитки и истомленного жарой гиппопотама, Ирка мгновенно напряглась, и голос ее зазвенел, как боевая сталь:

— Неужто Сеня?!

Я тоже подобралась, просканировала взглядом татушку на руке побледневшего живчика и скомандовала:

— Держи его!

Свободной рукой Ирка мгновенно цапнула запястье Сени, организовав ему несъемные кандалы с утяжелением более центнера:

— Врешь, не удерешь!

Я выдернула из собственной сумки рулончик скотча, оставшийся при мне с бурной ночи, и ловко обмотала липкой лентой соединенные руки подружки и Сени от запястья до локтя. Полюбовалась во всех смыслах блестящей работой и заключила:

— Вот теперь точно не удерет.

— Эй, эй, женщины, в чем дело? Отпустите меня!

Сеня задергался, как герой актера Вицина, удерживаемый на проезжей части шоссе героями актеров Моргунова и Никулина.

— Щас я тя отпущу, — ласково пообещала Ирка, забрасывая на плечо подобранную сумку, что смотрелось как боевой замах и с учетом габаритов и немалого веса ручной клади выглядело пугающе. — Щас я тя так отпущу, что ты свое имя забудешь!

— А он посмотрит на свою татушку и вспомнит, — хмыкнула я.

— Так пусть посмотрит на мои рисунки и тоже вспомнит!

Ирка дернула Сеню поближе к себе, почти уткнув его носом в свой расписной бицепс.

— Судя по выражению лица, он уже все вспомнил, — прокомментировала я. — Ну что, Сеня? Готов давать признательные показания?

— Да верну я ваши деньги, верну!

— Верни, — сговорчиво согласилась Ирка. — А пока не вернул, плати проценты натурой!

— Максимова, ты с ума сошла? — нашептала я грозной подруге на ухо. — На фиг тебе эта невзрачная гнилая натура!

— Информацией плати! — покосившись на меня укоризненно, громко сказала Ирка.

— Точно, плати информацией! — с облегчением выдохнув, поддержала я.

Информация — это понятная мне валюта.

— Только не здесь, — спохватилась подружка. — Продолжаем движение в выбранном направлении до ближайшей укромной лавочки, а вот там поговорим. И, Сеня, не дергайся, я на карповое удилище царь-рыбу вытягиваю, мне тебя удержать — тьфу, один раз плюнуть и прибить!

… — Хорошее пиво, — похвалил Лазарчук.

Он поставил запотевшую кружку и захрустел зажаренной, как сухарик, барабулькой.

— Холодное пиво плохим не бывает, — со вкусом отхлебнув упомянутого напитка, философски заметил Моржик.

Друзья сидели на веранде кафе «Мцыри», построенного в старогрузинском стиле и живописно нависающем над высоким речным берегом.

За спиной трапезничающих в наполненном пластиковыми шариками и наглухо опутанном сеткой загоне барахтались счастливые дети, в том числе родные кровиночки Моржика.

Перед расслабленными гостями сквозь широкие просветы меж тонкими колоннами, поддерживающими навес, видна была набережная реки, в незначительном отдалении впадающей в море. Для пущего удобства желающих полюбоваться красотами в углу веранды был установлен телескоп с монетоприемником. Всего тридцать рублей — и рассматривай на максимальном увеличении хоть пограничные суда в нейтральных водах, хоть содержимое декольте красавиц на променаде!

По набережной в предвечерний час тек прерывистый и тонкий ручеек отдыхающих, обещающий с наступлением прохлады превратиться в плотный поток. Мужчины предвкушали момент, когда на променад во множестве выйдут фигуристые дамы облегченного поведения и облачения, но пока, если честно, полюбоваться было особо нечем. Хотя Моржик и зацепился взглядом за изобилующую приятными округлостями фигуру, напомнившую ему о любимой супруге Ирине Иннокентьевне.

— Мне эта парочка уже мерещится, — сказал тем временем Лазарчук, досадливо цокнув языком.

— Какая парочка? — лениво поинтересовался Моржик, рассматривая приближающуюся близняшку Ирины свет Иннокентьевны.

Вот всем бы хороша была гражданочка, кабы ее вкус не подвел. Ну как такая роскошная женщина могла польстится на какого-то задохлика?

Хотя, как говорится, любовь зла, полюбишь и дистрофика-рахитика.

Ишь, как руки переплели, голубки!

Моржик хихикнул.

По комплекции сладкая парочка напоминала не голубков, а воробья и индюшку.

— Да Ленка с Иркой, кто же еще, — ответил на ранее прозвучавший вопрос Лазарчук. — Куда ни гляну — всюду их вижу, представляешь? Вон, смотри, в точности Ленка, разве нет?