Босс моего бывшего

Путь кажется бесконечным, но всё-таки мы приезжаем к нужному месту.

Бар «Белая лилия» даже внешне выглядит убогим: пыльная площадка около входа, кривая вывеска, грязные окна. Несмотря на сентябрь, на стекле ещё висят снежинки, а объявление гласит, что в Новогоднюю ночь посетителей ждут скидки и акции.

Подхватив папку, я выхожу из машины и, не оглядываясь, иду к бару.

Куда без колокольчиков? Они звенят над головой, стоит войти в помещение. Звук мерзкий и фальшивый, но это не самая главная беда «Белой лилии». Внутри… грязно. Нет, полы моют и вроде как пыли нет, но никакой уборкой мерзость отсюда не убрать. Она воздух пропитала, и ароматы пива и солёной рыбы добавляют атмосферности.

Меня никто не встречает, и это к лучшему. Пить я не буду, есть тоже – мне всего лишь нужно перекинуться парой слов с сусликом.

А вот, кстати, и он.

Вначале замечаю бритый затылок Валеры, его широкую спину, за которой видно лишь плечо суслика, но этого достаточно, чтобы почувствовать ярость, поднимающуюся со дна души.

Интересно, если я грохну суслика сейчас и размажу его мозги по кирпичной кладке, сильно ли удивится продажный владелец «Белой лилии»? И сколько придётся доплатить за клининг и беспокойство?

Плохие мысли, Дима, очень плохие. Но желание уничтожить суслика физически очень заманчиво.

В детстве я мечтал иметь устройство, которое поможет читать чужие мысли. Когда вырос, понял, что это стало бы худшим изобретением человечества, потому что то, что творится сейчас в моей голове, нельзя транслировать массам. Испугаются.

Валера оборачивается и криво усмехается. Не знаю, каким образом он заставил суслика остаться на месте, но результат радует.

Я не держу в охране тупых – мне не нужна грубая сила. Любой, кто на меня работает, обладает талантом втираться в доверие и делать всё тихо, не привлекая внимания посторонних.

Помещение небольшое, я преодолеваю его за десяток шагов, и только тогда суслик поднимает голову от бокала с пивом и… улыбается. Широко и так искренне, что я оторопело смотрю на него несколько секунд, не зная как реагировать.

– Дмитрий Николаевич, – не прекращая улыбаться, Лёня поднимается на ноги и протягивает мне руку.

– Обойдёшься, – выразительно смотрю на его руку, и Лёня скисает, как молоко на солнце. Неловко плюхается на стул, а Валера нас покидает.

– Вы, правда, хотите, чтобы я в холдинг вернулся? – берёт быка за рога, а я мысленно обещаю выписать Валере премию.

Он отличный психолог, мой верный оруженосец. Вон, как Лёню обработал, что он буквально от счастья и надежды светится, легко поверив в ложь.

Я кладу на стол папку, подталкиваю её к Лёне. Я не хочу ни к чему тут прикасаться, даже сидеть на стуле неприятно, но пять минут как-нибудь потерплю.

– Прочитай, – прошу, кивком головы указывая на папку. – Там много интересного.

Лёня откашливается, пару секунд тоскливо смотрит на полупустой пивной бокал, но пить не решается.

– Не стесняйся меня, – советую ласково и, будь я в хорошем настроении, даже по голове его потрепал. Но Лёни касаться я тоже не хочу, он тут самая большая мерзость.

– Эм, спасибо, – растягивает губы в улыбке, но во взгляде отчётливо проявляется настороженность. – А что в папке?

Он, как ребёнок, хочет получить ответы на тысячу «почему?».

– Если не прочтёшь, не узнаешь.

– Новый трудовой контракт? – тянет руку к папке, но на миг замирает, пытливо на меня глядя. – Валера же не врал? Вы действительно хотите меня позвать обратно?

– Валера никогда не врёт. Ты не знал?

Лёня нервно осматривается. До него наконец доходит: помощи ждать не от кого. Даже Валера, который гипотетически способен остановить любой мой произвол, и тот вышел.

– Что-то я уже сомневаюсь, – он ещё хочет казаться сильным и смелым, способным открыто смотреть в лицо любой опасности, но с каждой секундой страх в нём берёт верх.

Он меня боится: лицо бледнеет, на щеке дёргается нерв, а на виске выступает одинокая капля пота. Едва заметные признаки зарождающейся в нём паники. Я расслабленно откидываюсь на спинку стула, достаю из кармана сигареты и с наслаждением закуриваю. Хорошо-то как…

– Вот я, дебил… – криво усмехается и растирает ладонью лоб. – С чего я вдруг поверил, что вы захотите обсудить моё возвращение в таком месте.

Брезгливым жестом он обводит неуютное помещение и, запрокинув голову, горько смеётся.

– Вы же меня скорее убьёте, чем обратно в холдинг примете? – спрашивает, смех, трансформировавшись в надсадный кашель, утихает.

– Открой папку, я настаиваю.

Лёня решается. Там ему откроется новый дивный мир, в котором нет радости, а лишь тюрьма, бедствия и лишения.

Дрожащими пальцами суслик перебирает документы. Какие-то комкает, другие просто падают на пол, разлетаясь у его ног. С каждым прочитанным словом он становится мрачнее тучи, похожий на призрак самого себя. С него слетают остатки уверенности в себе, и появляется тот лихорадочный блеск в глазах, который бывает у человека на пороге катастрофы.