Босс моего бывшего

– Нет, Дмитрий Николаевич. Юлия Евгеньевна сегодня из дома не выезжала, я не видел её. И вчера ничего не говорила…

Чёрт, и тут тухло.

Телефон разогревается от моих попыток дозвониться до Юли, но в ответ тишина и автоответчик.

«Да возьми ты трубку!» – прошу тишину, но она равнодушна к любым просьбам.

А за окном начинается ливень, обрушиваясь на машину с неистовой силой. Интересно, а это хороший знак?

Глава 35 Дмитрий

Впервые в жизни я ненавижу дождь. Признаю, слишком сильная эмоция для природного явления, но мне нужно ненавидеть что-то, кроме себя самого и своего бессилия

Дождь разошёлся. Льёт так, будто небеса разверзлись и вот-вот человечество смоет с лица земли.

Похожий на бледного покойника Паша, сцепив зубы, на пределе возможностей крутит баранку. На виске пульсирует жилка, а на шее выступает испарина. Мир за окнами машины погружается во влажную дымку, в ней мечутся размытые тени, добавляя нереальности происходящему.

– Паша, спокойнее.

– Вы ж меня знаете, я всегда спокоен, – выдаёт сквозь зубы

Я нашёл этого парня много лет назад, когда он рисковал задницей на нелегальных гонках. Его выделяла не жажда адреналина, а профессионализм, умение входить в самые сложные повороты и желание заработать. Много и быстро. Такие люди мне нужны всегда, и с тех пор Паша – мой личный и самый лучший водитель.

Если кто и вывезет нас сегодня без потерь, только он.

Погода сходит с ума. Не справляются дворники, ливнёвки, и потоки воды несутся по улицам, размывают дороги, превращают их в бурлящую грязь.

– Мы тут не проедем, – отчитывается Паша, хотя я и без него вижу. – Надо в объезд, это ещё минимум полчаса потеряем.

– Езжай, как считаешь нужным.

Ещё пятнадцать минут и мы наконец выбираемся из этого дерьма.

Юрий звонит, когда до дома остаётся несколько километров, и я принимаю звонок, чувствуя, что ничего хорошего он мне не принесет.

– С Юлией Евгеньевной беда, – сообщает Юра, но я и без того чувствовал.

У дома торчит карета скорой помощи. Я задерживаю дыхание, зажмуриваюсь, и распахиваю глаза лишь, когда лёгкие сводит спазмом.

– Не тормози, Паша.

– Понял.

Ворота разъезжаются быстрее обычного, и встревоженные постовые охранники выглядывают из своей будки, синхронно вертя головами.

Себя не помню, когда выхожу из машины. Странно, что вообще двигаюсь, когда в памяти оживают все страшные картины прошлого: Юлино похищение, её лечение после, врачи, больницы, выкидыш.

Щедро поливает дождь, и через несколько минут одежда, превратившись в мокрую тряпку, неприятно липнет к телу. Я встряхиваюсь, бреду к дому, и меня впервые за много лет встречает не гулкая могильная тишина, а оживление разговоров.

Первой меня встречает Надежда. Торопится подойти, сказать что-то, но я отмахиваюсь:

– Не сейчас.

По лестнице поднимаюсь – едва не взлетаю. Дверь в некогда супружескую спальню распахнута, а внутри суета. Кто-то включил все лампы сразу, и от яркого света ломит глаза. Зажмуриваюсь на несколько секунд, привыкаю к обилию звуков в этом давно умершем доме.

– Дмитрий Николаевич… – я не знаю, кто ко мне обращается, но я жестом прошу меня не трогать. Не касаться, иначе взорвусь и тогда могу причинить кому-то боль.

В центре комнаты стоит кровать. На ней…

…лежит Юля и мне кажется, что она умерла, до того бледная и безвольная.

С меня ручьями стекает вода, но я иду вперёд, пачкая молочно-белый ковёр. Мне важно понять, что с ней. Живая? Вдовец ли я?

– Дмитрий Николаевич… – снова вездесущая Надежда.

Как только так быстро рядом оказалась? Пытается что-то ещё сказать и даже дотронуться, но я не хочу чужих прикосновений. Мне они противны.

– Юля, – говорю, потому что нужно хотя бы что-то сказать. – Юля, чёрт тебя дери!

Наверное, я кричу, но никто не обращает на меня внимания.

Вокруг жены хлопочут врачи. В комнате появляются носилки, Юлю аккуратно на них погружают, и я вдруг моргаю. Оказывается, всё это время я не мог вдохнуть, не то что пошевелиться. Только имя жены повторял, пытаясь до неё докричаться.

– Она живая? – наверное, я дурак, но контролировать себя сложно.

Усатый полноватый врач смотрит на меня устало и спрашивает:

– Вы кто?

И правда. Кто я?

– Её муж, – а что? Против правды не попрёшь.

– Муж, значит, – жуёт губу и отводит меня в сторону. – У неё черепно-мозговая травма. Хорошо, что нас вовремя вызвали.

Он не говорит, что могло бы случиться, не отправь я к Юле подмогу – это без слов ясно. Но подробности мне всё-таки сообщают, я же муж, не хухры-мухры.

Юля упала в комнате, ударилась головой о комод.

Я осматриваюсь, замечаю небольшую лужу рядом с комодом. На его поверхности – батарея пустых бутылок, а одна сиротливо валяется рядышком с пятном. Жаль, вино белое, иначе можно было бы поверить, что Юля не разбила голову в пьяном угаре, а всего лишь пролила вино.

Стоит увидеть тару, в ноздри бьёт кислый устоявшийся аромат алкоголя. Как я раньше его не ощутил?

– Она пьёт? – спрашивает Усатый, и я киваю.

Зачем скрывать, если и так всё ясно?

– Мы отвезём её в Первую больницу, – сообщает врач, но я отрицательно качаю головой.