Босс моего бывшего

В воображении возникает видение: размахивая топором, Дима рубит дрова, под кожей перекатываются литые мышцы, а тонкие струйки пота стекают вниз. О господи, почему рядом с ним я такая озабоченная?

– Жаль, что у меня нет поленьев, и ты не можешь продемонстрировать свои таланты, – улыбаюсь, а Дима подходит ближе некуда, упирается руками по обе стороны от моих бёдер. Наклоняется к уху и хриплым шёпотом говорит:

– У меня много тайных талантов, которые я хотел бы тебе продемонстрировать.

Дима целует меня в уголок губ и снова отходит в сторону, будто если задержится в моём личном пространстве хотя бы на секунду, мысли его спутаются, и никакого разговора не случится.

Свистит чайник. Дима мягко отодвигает меня в сторону и заваривает самый вкусный в моей жизни чай. Не иначе как волшебством его назвать не могу.

Несколько минут проходят в блаженной тишине. В ней уютно и радостно. Пьём чай, улыбаясь друг другу глазами, и так легко поверить, что вот такое, простое и понятное счастье – одно на двоих – возможно. Мы воруем у жизни эти крошки, наслаждаемся ими, как самые обычные свободные от всего люди.

Когда в чашке остаётся лишь мутный налёт на стенках, Дима растирает ладонью шею, и суровая складка залегает между бровей. Она у него в форме латинской буквы V,  и мне разгладить её пальцами хочется.

– Я не должен был сюда приезжать, – начинает, глядя в окно, и длинные пальцы с ухоженными ногтями барабанят по белой столешнице. – Для тебя это очень опасно.

– Почему?

– Почему приехал или почему опасно? – невесело улыбается, глядя прямо мне в душу.

– На оба вопроса ответь.

– Я соскучился – это почему приехал, – улыбается и столько нежности и скрытых смыслов в словах, что не могу удержаться от ответной улыбки.

– Не нужно было по мне скучать…

– Позволь мне самому решать такие вопросы, – чуть-чуть злится, но быстро берёт себя в руки. – Варя, это не оправдание, но я, оказывается, жуткий эгоист.

Сглатываю, а щёки горят румянцем. Меня греет мысль, что Дима скучает, хотя во всех наших отношениях ни грамма логики, одно сплошное сумасшествие, которое не поддаётся никакому анализу. Как бы мы ни старались друг другу сопротивляться, бесполезно. Нас тянет магнитом, отлепиться невозможно, что бы мы друг другу не обещали.

– На второй вопрос ответ такой: я выяснил, кто следил за тобой и это моя жена.

И почему я не удивлена?

– Отлично, – бормочу, и сердце падает в живот. – Но почему она не вышла из машины? Почему не поговорила со мной, не заявила свои права на тебя?

Дима устало прикрывает глаза и качает головой. Проходит, наверное, десяток секунд, пока он находит слова:

– Юля просто забавлялась.

– В смысле? Это было весело по её мнению?

– Ей показалось, что да, – Дима сверкает глазами, а в них ярость. – Варя, я не люблю её больше, уже много лет не люблю. Но она всё равно – часть моей жизни. Огромный её кусок. У неё… сложная психика и трудный характер. И натура… противоречивая.

Дима таким уставшим выглядит и в то же время взвинченным, а разбитая о дерево рука с едва затянувшимися ранками на костяшках сжимается в кулак. Дима бьёт им себя по ноге и морщится.

– У неё нервный срыв, – сообщает, глядя мне прямо в глаза. – Её накачали лекарствами, она спит. Ей давно уже нужна помощь профессионалов по… многим вопросам, только Юля этого не понимает. А я устал бороться за её психику, устал уговаривать. Вообще устал.

Он снова замолкает, сжимая губы в бледную нитку. На лбу выступают бисеринки пота, а на висках пульсируют жилки.

Промолчать не получается:

– Ты передумал разводиться? Если так, то я всё пойму. Мы же отпустили друг друга, да? Останемся друг для друга лишь приятным воспоминанием, у нас получится.

Дима причиняет боль своим молчанием. Но вот почему этот мужик стал мне так дорог? С чего вдруг? Но и без него уже сложно. Просочился в кровь, узурпатор.

– Развод – вопрос решённый, – говорит твёрдо. – Но я хочу обезопасить тебя. От любой херни. Шутки кончились, пора взяться за твою безопасность.

Сейчас передо мной сидит не уютный домашний Дима, умеющий заваривать вкусный чай и складывать поленницу. Сейчас это жёсткий и волевой Поклонский, чьи портреты украшают страницы журналов. Холодный и собранный, всё для себя и за меня решивший.

– Что может случиться?

– Что угодно, – в голосе Димы обнажённая сталь. – Потому ты сейчас собираешь вещи и отправишься со мной. И да, отказов я не принимаю.

– Что?..

Меня захлёстывают самые противоречивые эмоции, а Дима настаивает:

– Собирайся, Варя. Я не шучу.

Глава 26 Варвара

– Собирайся, Варя. Я не шучу.

Дима так убийственно серьёзен, что я не знаю плакать мне или смеяться.

– Ты, в самом деле, не шутишь, – прикрываю рот ладонью, заглушаю рвущиеся на волю громкие протесты и шумные возражения.

– У меня слабовато с чувством юмора, когда вопрос касается безопасности близких мне людей, – смотрит на меня, и его потемневший взгляд полон мрачной решимости во что бы то ни стало меня защитить.