Борщевик шагает по стране

– Правда ли? – Сосновский посмотрел на него проницательным взглядом – многое ли ты понимаешь?

Сергей Иванович отвел глаза. Сосновский хмыкнул. Ему уже не доставляло удовольствие, играть в подобные игры. Он вздохнул и подошёл к столу. Если Семену Ивановичу нужны результаты. Он их даст. Сосновский выдвинул ящик стола.

– Вот. Я набросал небольшой отчет, уверен, он всех устроит.

– Ты словно читаешь мои мысли.

– Тебе бы тоже следовало этому поучиться – Сосновский протянул папку – только будь аккуратнее, когда даешь чуть больше чем нужно, всегда разгорается аппетит.

– Справлюсь – вырвал папку Трешкин – а ты, дождись партии. Я подобрал наилучших кандидатов. Заплатили втрое больше, но зато, там есть и негры, и китайцы.

– Африканцы.

– Да без разницы. По мне это лишь товар. Пусть и другого качества.

Сосновский опустился в кресло. После того как Трешкин забирал отчет, он чувствовал себя словно выжатым, как будто кто—то брал не исследования, а часть его души.

Когда Трешкин вышел, Сосновский развернулся и посмотрел на портрет отца. Молодой, красивый, один из самых видных ученых своей эпохи, он буквально завораживал его своим видом, возвышаясь абсолютно над всеми светилами науки.

– Я уже близко, папа. Осталось совсем чуть, чуть – тихо сказал Сосновский, и отключил лампу, собравшись сделать очередной обход, своих подопытных. ***

Сосновский медленно шел по коридору, разглядывая лежавший по койкам людей. Все они выглядели примерно одинаково, это была самая последняя партия и как оказалось, они даже в по времени, привили их примерно одинаково.

Сосновский остановился, возле одного из испытуемых. Вид у него, конечно, был удручающий, он поднял мед карту, пробежался глазами, посмотрел на монитор. Оставалось бедняге не больше двух часов. Что естественно, никак не приближало его к результату.

– Кричал? – отстраненно спросил Сосновский.

– Да Вадим Михайлович – ответила невысокая, но полноватая медсестра.

– С остальными также?

– Всё без изменений.

– Тогда подготовьте крематорий. Всё согласно расписанию, до завтрашнего утра надо освободить все койки.

– Сделаем.

Женщина, покрутила капельницу. Сосновский поморщился, он с первого дня, не оценил эту смену. Хотя работали они усердно, но очень уж чопорно. Волновались, что ли. Сосновский вернул диагноз на место. На самом деле сейчас его интересовал лишь один пациент, Мозалев. Что и понятно, ведь это был первый, кто пережил внедрение без последствий.Сосновский даже термин для этого придумал. «Растениесекция».

– Ольга Дмитриевна, а что с новеньким? – резко спросил он толстенькую медсестру, заставив её вздрогнуть.

– Все хорошо. Лежит, отдыхает.

– Вы провели повторную диагностику, как я просил?

– Да – она задумалась – почти.

– Что—то упустили? – теперь уже Сосновский скривился.

– Флюорографию не сделали.

– Флюорографию? – Сосновский отвел взгляд, подумал, затем снова посмотрел на медсестру – но у нас же есть рентгеновский комплекс. Новый. Я еще в прошлом году получил его.

Ольга Дмитриевна лишь моргнула. Сосновский не сводил с неё взгляда. Затем подошел поближе к медсестре.

– Вы же понимаете, насколько мне важен этот человек? Это уникальный случай, в нашей практике, просто шанс. И его дали всего один раз. Вы вот где до этого работали?

– Вы же знаете. В центральной областной, при хирургии – скомкано, стараясь не смотреть ему в глаза, сказала Ольга – и еще практику, в Швейцарии, годовую.

– Годовую практику – задумчиво повторил Сосновский – и что у вас там не было рентгена?

– Был.

– Тогда почему вы вместо того, чтобы сделать полный рентгеновский снимок, вы воспользовались старым, точнее устаревшим оборудованием? Даже я, человек, не обладающий медицинский образованием, понимаю, насколько там велика разница в точности.

– Я решила так будет быстрее и проще.

– Хм – вздохнул Сосновский – значит проще и быстрее.

Он снова посмотрел на неё. К сожалению, весь персонал, с которым ему приходилось работать, был набран из самых проверенных людей и делать повторный запрос, он мог лишь в том случае, если сотрудник был полностью профнепригоден. Он поманил её пальцем.

– Это ведь было в последний раз? Да?

– Конечно Михаил Вадимыч – с готовностью ответила медсестра.

Сосновский, устало вздохнул и согласно покачал головой. Именно кадры, порой расстраивали его больше всего, замедляя порой и так, затянувшийся эксперимент. Он развернулся и пошёл дальше. Все же, для осмотра Мозалева, четкий снимок ему пока не нужен. Ведь главные изменение на первой стадии, снаружи. Лишь после второй, начинается обильное проникновение сквозь мягкие ткани внутренних органов.

Трешкин

Получив очередные данные о наблюдении за Лихом, Трешкин положил трубку, и устало откинулся в кресле. А всё потому что вся эта безумная чехарда с майором, его безумно утомляла, заставляя работать сутки напролет. Он дернул ручку стола. По привычке, всё что касалось этого безумного журналиста он записывал в тетради. Только вот ящик не поддался.