Борщевик шагает по стране

– Да, хотела узнать, что он обо всём этом думает – Ольга задумчиво помешала ложечкой чай – только вот, ему видимо до фонаря. Пропал и пропал человек.

– Я бы не сказал так. Просто он ничего не может сделать.

– Да из вас никто ничего не может сделать – Ольга выдохнула и положила ложку – ладно, ужинай, я пойду стирку запущу. Все равно жизнь продолжать надо, верно ведь?

Он поднял на неё глаза. Этот взгляд. Его невозможно было спутать ни с каким другим. Большие, словно чарующие глаза так и норовили увести тебя куда—то по волшебной, ведьминой тропе её притягательного очарования.

– Я найду его, я обещаю. Мне просто нужно больше времени. Полковник не слезет пока мы этого горе террориста не закроем. Ему очень нужен этот результат.

– Так закрывай – бросила она, подёргивая плечами – делай как тебе лучше.

Оставшись наедине с самим собой, Вышкин ткнул ложкой в борщ. В этот раз он вышел наваристый, вкусный, такой как если она сильно злиться и начинает готовить, впрочем, это казалось не только готовки, злость ей вообще во всем помогала. А тут еще и единственная родня, след которой терялся в какой—то глухомани.

Но ничего. Он обязательно его найдет. Кому как не ему вообще это под силу? Вышкин подобрал кусок мяса и задумчиво положил в рот. Он ведь ФСБшник. Он ведь справиться. Иначе просто не сможет смотреть в глаза любимой жене, которая если и возлагает надежду, то только на него.

– Да черт меня дери, – наконец буркнул Вышкин кладя ложку в суп – Оля, ну хорошо, я понял. Надо срочно всё бросить и найти твоего брата. Только умоляю, давай без этих сцен. Слышишь?

Он поднялся со стула и прошёл в зал, где, работая утюгом, его любимая, накидывая очередную рубашку на доску.

– Я тебя услышал. Завтра же попробую что—то нарыть. Так тебя устраивает? А?

Она повернулась к нему. Это недоверие. Оно ведь даже сейчас скользило в её красивых глазах.

– Это просто мой брат. Я не могу оставить его там. Ведь если это не можешь сделать ты, это сделаю я. И уж тогда им точно там всем не поздоровиться.

– Я понял, понял. Я знаю, что у меня сжатые сроки, только прошу давай без этих сцен. Я не могу их долго выносить. Ты же знаешь.

– Знаю – она мягко провела пальцем по его волосам у виска – а потому и иду тебе сейчас навстречу.

Вышкин закрыл глаза и улыбнулся, эти поцелуи, они за эти долгие двадцать лет, так и не смогли ему надоесть. ***

Немного задержавшись утром, Федор получил почти все главные удовольствия жизни, которые так нечасто выпадали на его рабочую долю. Это и кофе, и завтрак, и нежный поцелуй любимой. И что главное и приятное, в нынешней ситуации это было необходимо, ведь именно Ольга позволяла его психике оставаться на плаву.

– До вечера – сказал он, забирая бокс с обедом – спасибо что накормила.

Ольга лишь улыбнулась и поцеловала. Она часто так делала, привычно не роняя лишних слов. Вышкин вызвал лифт и медленно, вышел из подъезда. Несмотря на что Осень, всё больше и больше, проявляла себя, даже холодное утро, теперь не вызывало привычного раздражения.

– Федор Евгеньевич? – неожиданно раздался незнакомый, немного дребезжащий мужской голос – я правильно понимаю?

Вышкин обернулся и увидел невысокого, дерганого, худого мужчину в странной, поношенной клетчатой кепке, держащего портфель и нервно, беспокойно озиравшегося. Вышкин развернулся.

– А в чём собственно дело?

– Я по поводу вашего друга Евгения Петровича Мозалева – клетчатый нервно пожевал губу – только, нам бы пройтись в другое место. А то здесь неудобно говорить.

– А вы собственно кто?

– Я Виктор Павлович Лих. Но. Об этом потом, нам действительно важно отойти в безопасное место. И там я вам всё расскажу.

– Только если недалеко.

– Тут совсем рядом. Пойдемте.

Вышкин задумчиво потрогал пистолет и пошел следом. Обычно такие странные личности привычно бегали от него, но тут. Он посмотрел на часы. Час у него в принципе был. Хотя по его внутреннему интуитивному мнению, и пять минут тут было бы перебором.

Гражданин Лих тем временем свернул в переулок и вошел в небольшую пельменную, витрина, которой ровно, как и само оформление, уходили корнями в самую глубь советских времен. И что удивительно, он о ней совсем не знал. Хотя, казалось бы, всего пару метров.

– Все здесь точно не подслушают – сказал Виктор Павлович, убирая свою клетчатую поношенную кепку и приглаживая редкие волосы – я тут всех знаю, почти двести процентов от прослушки.

– Несколько лет назад у нас по стеклу звук считывали – сказал майор, посмотрев на витрину – поэтому прослушки со столов по убирали. Просто незачем.

– Да? – Лих нервно шмыгнул – тогда просто напротив не сядут. Там почта и контуженная парикмахерская. Никак не вариант.

– Почему контуженная?

– Стригут по—идиотски – скривился Лих приглаживая волосы ко лбу – никакого профессионализма.

– Значит точно наши – улыбнулся Вышкин – стричь наших агентов точно не учат.

– Вам все шуточки, товарищ майор, а между тем Мозалеву совсем не до этого, если я правильно понял, он сейчас как раз на грани истощения.

– Истощения? – Вышкин нахмурился – почему это?