Бородинское поле

- И запнулся. Он знал, о ком плачет бабушка.

- Конечно, сходим. Пешочком, - предложил Глеб. -

Пройдем всю улицу Горького, потом по Ленинградскому шоссе.

Как? Не возражаешь?

Сын молча согласился.

Центральная артерия столицы, самая широкая и самая

нарядная, показалась Глебу какой-то не совсем знакомой и

привычной. На ней не было беспечно гуляющих. На лицах

людей, в их быстрой, торопливой походке чувствовались

озабоченность и напряжение. Часто встречались военные

патрули. Огромные витрины магазинов заложены мешками с

песком. На доме рядом с телеграфом огромный плакат -

"Родина-мать зовет!". Плакат впечатляет. Они остановились у

-Тверского бульвара, где тогда возвышался всегда задумчивый

бронзовый Пушкин. Постояли несколько минут.

- А ведь могут и его, как Тимирязева, бомбой ушибить, -

сказал Глеб, вспомнив рассказ зятя.

- А что с Тимирязевым? - Святослав не знал о бомбе у

Никитских ворот.

- Бомбили. И повредили. Олег Борисович рассказывал, -

пояснил Глеб.

- Он тебе понравился, Олег Борисович?

- Да как будто ничего. Мы виделись накоротке. А ты что о

нем думаешь? - полюбопытствовал Глеб. Замужество сестры,

ее судьба не были для него безразличны.

- Не люблю я его, - после продолжительной паузы

ответил Святослав.

- Твоя любовь необязательна. Важно, чтоб они друг друга

любили, - заметил Глеб и поймал себя на мысли, что он

разговаривает с сыном по-мужски, как равный. Ответ сына

заинтересовал его, и он спросил: - Чем же он тебе не

нравится?

- Какой-то он хрупкий и тихий.

- Но ведь Варя тоже хрупкая.

- Тетя Варя другое дело, она женщина. Она красивая.

- Да и Олег Борисович недурен. Все при нем. А что тихий

- это от характера. И кажется, в уме ему не откажешь.

На Пушкинской площади в кинотеатре "Центральный"

шел "Чапаев". Святослав как-то весь встрепенулся, в глазах

вспыхнули огоньки восторга, и этот восторг прозвучал в его

голосе:

- Смотри, папа, "Чапаев"!

Больше не нужно было никаких слов: отец понял его,

понял желание сына, предложил:

- Ну так что, посмотрим?

- Давай, - обрадованно согласился Святослав.

На Верхнюю Масловку пришли изрядно

проголодавшиеся. Дома была одна мать; заждалась.

Накормила скромным, но вкусным обедом. Потом сидели

втроем, разговаривали, поджидая Трофима Ивановича. Уже

начало смеркаться, когда приехала Варя. Усталая, с глазами,

излучающими тихий и добрый огонек, обняла племянника,

поцеловала, поразилась:

- Как ты вырос, дружок. Дед говорит, что быть тебе

генералом. Я не возражаю. Был адмирал Макаров, пусть будет

и генерал.

Деда Святослав так и не дождался: Трофим Иванович

вернутся с завода в одиннадцать часов. Много работы. Завод

перестраивается на выпуск военной продукции.

Глеб проводил сына до самого училища. Обнялись на

прощание.

- Свидимся ли?.. - дрогнувшим голосом сказал отец. - Я

знаю, сынок, ты не трус. Об одном прошу: попадешь на фронт

- не теряй голову. Не горячись. Хладнокровие и выдержка - вот

главные качества бойца. Подставить голову под пулю врага -

дело плевое. Для этого не надо ни ума, ни геройства. Любой

дурак сумеет. А надо перехитрить врага, победить и самому в

живых остаться.

Домой возвращался Глеб с растревоженным сердцем.

Дома встретил отца и за разговорами как будто успокоился,

отвлекся от нелепого предчувствия, угомонилась душа. Но

ненадолго. Как только легли спать и погасили свеч, в голову

опять полезли гнетущие думы. Ему вдруг захотелось

рассказать жене и дочурке, какой у них Славка, пусть бы и они

разделили его гордость и радость. И тут он понял, что никогда

им уже ни о чем не расскажет, и они - ни Нина, ни маленькая

Наточка - никогда больше не узнают ничего ни о Славке, ни о

нем - Глебе Макарове, ничего и никогда. От сознания этого

становилось жутко, он пытался не думать, забыться, но не

было сил. И сон не приходил. Тогда он осторожно встал,

оделся, вышел во двор и час, а может, и больше сидел на

скамеечке под старым вязом, ожидая сигнала воздушной

тревоги. По-прежнему светила луна, было тихо и тепло, как в

июле. Дворничиха тетя Настя узнала его, подошла,

поздоровалась:

- Не спится, Трофимович?

- Что-то сегодня спокойно в небе, - вместо ответа сказал

Глеб. - Или запаздывает. .

- Нет, теперь уже не прилетит. Боится. Вчерась слышали

сообщение: троих сбили и к Москве не пропустили.

В голосе ее звучала завидная уверенность. Глеб

вспомнил - мать вчера сказывала, что у Насти сын погиб на

фронте, ожидал, что дворничиха заговорит о сыне, поделится

своим горем. Но нет, не заговорила. И от этой мысли

спокойней стало на душе. "Не у одного тебя горе. .Оно кругом,

у всех. Не надо падать духом. Выше голову".

Скорей бы наступило утро, он пойдет в Наркомат

обороны и тотчас же отправится на фронт.

ГЛАВА ВТОРАЯ