Борис Годунов

Над историей «убытия Царя » и особенно реакцией народных масс на то событие, подчеркивающей неразрывную связь народных чаяний с фигурой Помазанника Божия, историки потом много размышляли и много писали. Но так как большинство из них принадлежало к «эволюционной партии прогресса», то есть являлось носителями линейного и одномерного сознания, то и выводы получались соответствующие. Как это! Признать духовно-историческое единство Царя и Народа? Никогда! Ведь «самые передовые» умы в Европе того не только не признавали, но подобные «средневековые предрассудки» высмеивали и категорически отрицали. Потому историки-секуляристы и измышляли тезисы о каких-то «агентах» Царя, которые «вели агитацию в массах», чтобы настроить их против боярства и «передовых людей того времени».

Самое же простое, ясное и бесспорное, удостоверяемое фактом православного сознания, в расчет не принимали. Господь на небе. Вседержитель мира, а на земле — Царь, повелитель, судья и опора. Отвратит Свой Лик Всевышней, свет померкнет, тьма наступит, мир рухнет. Исчезнет Царь Православный на земле, не быть и царству, не быть дню завтрашнему; злодеи и басурмане землей владеть начнут и изведут весь народ христианский. Потому народ и боролся за Царя, так как боролся за своё завтра, за свою родное и близкое, без чего и помыслить жизнь невозможно. Какие-то «агитаторы», если они и существовали в действительности — тут в историографии полная неясность — никаких новых «идей» в сознании пробудить не могли...

Первый Царь знал свой народ и в его выборе не ошибся; он получил полное и неоспоримое право на власть уже в четвертый и окончательный раз. Первый раз его верховная власть на Руси удостоверялась фактом великокняжеского происхождения, второй — восшествием на прародительский престол, третий — днем коронации. Теперь же последний, четвертый случай, а новых испытаний более уже не будет никогда.

Народное движение за «возвращение Царя » было столь мощным, что уже вечером 3 января в Александрову слободу отправилась делегация умолять Иоанна Васильевича «сменить гнев на милость». Митрополит Афанасий «занемог», и делегацию возглавили архиепископ Новгородский Пимен и архимандрит Чудова монастыря в Москве Левкий. Следом двинулись и другие епископы: Никандр Ростовский, Елефтерий Суздальский, Филофей Рязанский, Матвей Крутицкий и многие бояре во главе с Иваном Вельским и Иваном Мстиславским. 5 января посланцы достигли Александровой слободы, были приняты Царем, который и выслушал «челобитье народа христианского».

Иоанн согласился «вернуться на Царство», но при одном непременном условии: править нераздельно, а «изменников, которые измену ему, государю, делали» и в чём ему были непослушны, — на тех налагать опалу, казнить по своему усмотрению. Царь учреждал теперь и новый особый личный Опричный двор. Так началась известная Опричнина.

В старорусском языке слово «опричь » — означало «кроме », «сверх». Судебник 1550 года определял «опричные», как не «принадлежавшие» к чему-либо или кому-либо^^"*. В русской общественной практике этим определением означалась обычно та часть земельного пожалования, которая выделялась «для прокормления» вдове умершего или погибшего воина. Само поместье, жалованное Государем, отходило в казну, опричь (кроме) некоторого участка. Иоанн устанавливал теперь районы и города, которые изымались из обычного административного управления, переходя под личное управление Царя и Опричного двора.

Страна делилась теперь на земщину и опричнину, имевшие собственные органы управления. В зону опричнины вошли в первую очередь районы, где все ещё сказывались старые боярские порядки, те земли, которые ранее входили в состав тех или иных уделов. Центром Опричнины становилась Александрова слобода, где и начал формироваться особый корпус воинов Государя — опричников.

Это был удар по родовой аристократии, по потомкам бывших удельных князей, так называемым «княжатам», которых Грозный вознамерился оторвать от их исконных территорий, частью переселив на новые земли, а частью уничтожив.

Помимо чисто государственно-политических мотивов, в деятельности Иоанна Васильевича явственно проступал и религиозно-мистический момент. По словам Митрополита Петербургского Иоанна (Снычева), «Опричнина стала в руках Царя орудием, которым он просеивал всю русскую жизнь, весь её порядок и уклад, отделяя добрые семена русской православной соборности и державности от плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах и забвения своего религиозного долга »^^^.

Уклад жизни в Александровой слободе строился на основе строгого устава, напоминавшего монастырский. Можно даже говорить, что это был своего рода прообраз государства-монастыря, который виделся Царю идеальной организацией земной жизни «народа христианского». Обширная территория слободы была окружена каменной крепостной стеной, внутри были различные помещения и три храма.