А на взморье их ждало много всего вкусного. Слои в пещере просто нашпигованы орехами, раковинами и костями. Вдоль побережья шумели рощи пиний Pinus pinea и можжевельника Juniperus. Обугленная древесина пиний составляет 87 % от всех растительных остатков в Фигуэйра Брава – неандертальцы явно собирали дровишки на обратном пути домой. А вокруг очагов люди накидали немало шишек и наплевали кучи скорлупы. Семена пиний – средиземноморский аналог наших кедровых орешков – и сейчас используются в кондитерской промышленности. Шишки, кстати, растут на верхушках пиний, куда надо уметь забраться: кажется, ещё никто не изображал неандертальца на макушке сосны, трясущего шишки! Лучше всего вести такой промысел осенью или зимой, когда орешки уже поспели, но ещё не высыпались из-под чешуек. В пещеру неандертальцы приносили шишки целыми и расковыривали, иногда слегка обжигая на слабом огне. Любили неандертальцы и оливки. Между прочим, учитывая регулярные следы «комплекса положения на корточках» на неандертальских скелетах, картина вырисовывается весьма характерная…
Бурый краб Cancer pagurus
Паучий краб Maja squinado, похожий на камчатского
Но орешки и оливки были лишь закуской. Огромное количество раковин брюхоногих и двустворчатых моллюсков однозначно свидетельствует о пристрастиях пещерных жителей. Особенно им нравились черноморские мидии Mytillus galloprovincialis, двустворки Ruditapes decussatus и морские блюдечки Patella vulgata. Возможно, со временем менялись то ли вкусы, то ли условия, по крайней мере от нижних слоёв к верхним количество раковин двустворок снижается, а морских блюдечек – растёт. Но мидии крупны, а блюдечки – мелки, да и отковыривать их от камней – не самое весёлое развлечение. Но не беда! Неандертальцы нашли замену моллюскам. В поздних слоях обнаруживаются сотни осколков панцирей и клешней крабов, в основном крупных бурых крабов Cancer pagurus. А они, на всякий случай, вырастают в среднем до восьмисот граммов, а порой и до трёх килограмм весом! Попадались неандертальцам и другие крабы, в том числе паучьи Maja squinado, похожие на наших камчатских. Были и иные: зелёные Carcinus maenas, мраморные Pachygrapsus marmoratus, жёлтые Eriphia verrucosa. Показательно, что бóльшая часть находок – клешни, часто обожжённые и разломанные. Из жизнеописания крабов известно, что взрослые особи появляются в мелких водах летом. Учитывая расклад по орешкам, ракушкам и крабам, можно предположить, что во времена образования ранних слоёв неандертальцы жили в пещере с осени по зиму, а во времена поздних слоёв – с весны по лето.
Кольчатая нерпа Pusa hispida
Уважали неандертальцы и ихтиофауну. Рыбьи кости оказались тут точно через неандертальскую кухню, ведь два километра от берега моря – немалое расстояние; ни звери, ни птицы не натащили бы сюда столько рыбы. Кстати, рыбьих голов не найдено, одни позвонки – видимо, первичная разделка шла за пределами жилища. Первое место в меню занимали европейские угри Anguilla anguilla, иногда их заменяли угри-конгеры Conger conger и мурены – вместе взятые, они составляли 65,5 % от всех прочих костных рыб (для сравнения: в голоценовых слоях – лишь 1,2 %). Преобладали угри длиной в треть метра; в этом возрасте их легко найти в устьях рек и у морских берегов, так как они стремятся в море для размножения. Некоторые угриные кости тёмно-коричневые: как осторожно отмечают авторы исследования, это свидетельствует о «низкотемпературном приготовлении», мы же наберёмся смелости и заявим прямо – их коптили. Копчёный угорь и сейчас деликатес. Реже неандертальцам доставались кефали Mugilidae (это вам не Одесса, шаланды не были полны, да и шаланд не было), мелководные акулы и морские караси Sparidae, в том числе дорадо Sparus aurata. Лишь однажды первобытным рыбакам свезло, и они словили атлантическую сельдевую акулу Lamna nasus длиной больше метра. То-то, наверное, радости было!
На суше, вероятно под сенью пиний, неандертальцы иногда собирали балканских черепах Testudo hermanni – их разломанные и обожжённые панцири красноречиво говорят о судьбе несчастных рептилий.
Европейский угорь Anguilla anguilla