Борьба без проигравших

Много раз Элизабет пыталась представить себе его тело, скрытое широким свитером. Теперь она Должна была признаться, что у нее не хватало воображения. На Калебе были только серые спортивные брюки. Вспышки молнии высвечивали его бронзовый торс, который был даже более мощным, более мужественным, чем она себе представляла.

— Ты так и будешь стоять там? — спросил Калеб, не оборачиваясь.

Элизабет поморщилась. Это было нечестно. Если бы он захотел, он мог бы прокрасться мимо нее облаченный в рыцарские доспехи. А она босиком не может проскользнуть мимо него незаметно. Она прошла в глубь комнаты и встала рядом у окна.

— Прямо буря, — промолвила она.

— Угу. — Калеб слишком сосредоточенно смотрел в окно.

Может, она пришла некстати? Но он сам попросил ее войти. Элизабет посмотрела на него и удивилась напряженному выражению его лица. Над верхней губой у него блестели бисеринки пота. Теперь, стоя рядом, она почувствовала, как напряжено все его тело.

— Что-то случилось? — спросила она, и не пела произнести эти слова, как пророкотал очередной раскат грома.

Калеб вздрогнул, хотя ей показалось, что он тается скрыть это. Ее разум не хотел признать то, подсказывало чутье: Калеб боится грозы.

Нет, этого не может быть! Десантник, который боится грозы?!

И вдруг дом потряс оглушительный раскат грома, а в это время в окне сверкнула молния. Сов близко! Калеб на мгновение зажмурился, словно против воли. Элизабет видела, как он судорожно сглотнул.

— Калеб, неужели ты боишь… — Она прикусила губу. У Рэмбо нельзя спрашивать о таких вещах.

Калеб взглянул на нее, и она отвела глаза сторону. Она услышала тяжелый вздох.

— Сколько себя помню, у меня всегда была эта дурацкая фобия.

— Но… но ты же специалист по взрывам.

Он пожал плечами:

— Это разные вещи.

Почему-то его готовность признаться в своем страхе показалась ей мужественным поступком.

— Ну, в фобии нет ничего постыдного.

Его колючий взгляд ясно сказал, чтобы она прекратила говорить банальности.

Что он хотел доказать себе, стоя вот так перед этим огромным окном и пересиливая свой страх? Конечно, это было лучше, чем забиться в какой-нибудь темный угол.

У Калеба на груди под сложенными руками блеснуло серебро. Элизабет повернулась к нему, чтобы, наконец, посмотреть, что же такое у него на цепочке.

Крошечная подвеска пряталась среди густых черных волосков на груди. Элизабет взглянула Калебу в лицо и увидела, что он смотрит на нее. Сейчас его глаза были скорее цвета олова, чем серебра. Они были того же цвета, что и небо, на котором начал проступать рассвет.

Едва коснувшись кончиками пальцев курчавых волос на его груди, Элизабет выловила подвеску, испытывая при этом удивительное чувство близости к Калебу. В руках у нее оказался маленький серебряный крестик, очевидно, ручной работы и чрезвычайно простой.

Калеб тихо сказал:

— Это крестик моей матери.

Элизабет кивнула. Ее пальцы сжимали крестик, согретый его теплом. Грудь Калеба поднималась и опускалась под ее рукой. Она разжала пальцы, прижала свою ладонь поверх креста к его груди и почувствовала мощное, ровное биение его сердца. Почти против воли она снова подняла глаза и встретилась с взглядом его светлых глаз, который словно пронизывал ее насквозь.

Послышался новый удар грома. Калеб на мгновение замер, и сердце его забилось сильнее. Он разжал руки и положил ладони ей на локти, раздался еще один удар грома, и его пальцы с силой сжали и тут же отпустили руки Элизабет.

Не отводя взгляда от ее лица, он пробормотал:

— Теперь ты знаешь мою тайну. А какие тайны у тебя? Чего ты боишься?

Он помолчал несколько секунд, потом коснулся рукой ее щеки. Его лицо было нежным и печальным. Прочел ли он ее мысли?

— Лиззи, ты должна знать: я никогда не причиню тебе зла.

Неожиданно небо разорвали вспышки молний и раздались сильные раскаты грома. Калеб вздрогнул, притянул Элизабет к себе и прижался губами к ее виску, щекоча своим дыханием. Она едва дышала. Нервы ее были напряжены до предела. Даже легкое прикосновение его носа и колючего, небритого подбородка вызывало у нее беспомощную дрожь. Уже знакомый ей запах его тела действовал на нее как наркотик, лишал ее разума.

Растревоженная, Элизабет попыталась отодвинуться от Калеба, но он крепко держал ее. Запустив свои длинные сильные пальцы в ее волосы, он запрокинул ей голову. Перед тем как он захватил своими губами ее губы, она успела посмотреть ему в глаза… и почувствовала, что ее сердце замирает. Никогда она не видела такого страстного взгляда!

Его горячие губы с грубой настойчивостью разжимали ее губы. Так как она упрямо отказывалась послушаться, он раздвинул их своим грубым пальцем, и его сильный, гибкий язык ворвался в ее рот.

Элизабет пронзала дрожь, она ощущала какую-то странную тяжесть внизу живота. Калеб застонал, его стон отозвался в ней, заставив ее вытянуться на цыпочках. Гроза продолжала бушевать, но он не замечал этого.

— Калеб! — выдохнула Элизабет, отнимая свои вспухшие губы от его губ.