Болтун

Глаза у нее были красными, и она шмыгнула носом. А потом вдруг зашептала быстро-быстро:

— А если мы умрем?

Я покачал головой, но прежде, чем я что-либо успел сказать, Октавия добавила:

— Я люблю тебя, Аэций. Люблю тебя и ни о чем не жалею.

Она поцеловала меня в губы, а потом отодвинулась, словно мы были чужие люди. Мы оба снова посмотрели на дверь.

— Расскажи мне еще. Давай отвлечемся.

Я открыл кран, и воспоминания полились беспрепятственно, словно теперь их вообще ничто не сдерживало. Это было даже хорошо.

Наверное, вся жизнь перед глазами пролетала, но я без труда остановил ее на нужном моменте.

Глава 22

Народ воров справедливо считают плутами, презирающими законы. Однако более верных своему слову людей в личных, человеческих договоренностях мне встречать не приходилось. Это милосердные, смелые люди, созидающие намного больше, чем разрушающие. Они пылкие враги, но преданные друзья.

Они не жестоки, однако понятия о добром и злом у них столь сильны и ярки, что иногда они кажутся слишком пламенными воинами. Их намного меньше волнуют материальные ценности, чем принято считать. Красота, в конце концов, духовная пища, они не наживаются на ней, не ищут богатства. Большинство воров, которых я знал, пребывало в грезах столь прекрасных, что я часто жалел себя — ведь я и представить не могу подобной красоты.

Впервые я столкнулся с ними близко, когда Дарл устроил мне поездку в Дакию, край этого народа. Воры с древних времен вели кочевой образ жизни, не задерживаясь на одном месте подолгу. Они исполняли желания богини, а затем двигались дальше. Во времена, предшествовавшие моему воцарению, они путешествовали по окраинам Империи и по иным царствам. Сердце Империи, однако, было для них закрыто. Столицей их народа считалась Дакия, она же и была единственным их городом. Обустроенным, впрочем, не в пример лучше Бедлама.

Прежде я видел воров, даже разговаривал с ними — они имели свои связи среди бездомных, искали тех, кто может предоставить им информацию о местонахождении чего-то красивого. Они всегда были мне интересны, однако я не имел возможности пообщаться с ними близко.

Поэтому, конечно, я был вдохновлен перспективой. В то время горизонты стали ближе, меня воодушевляло почти все. Я готовился к действию, я был как зверь за минуту до броска — все время напряжен, однако это оказалось приятное чувство, оно разливалось по мне, как огонь. У меня уже были свои доверенные лица, среди них оказались как бывшие военные, так и люди, с виду совершенно не приспособленные к такой работе. Одной из таких была госпожа Эрмелинда. Это была старая дева, посвятившая свою жизнь работе в детской библиотеке. Подпольно она торговала книгами, с ней была хорошо знакома Дейрдре. Эта спокойная женщина с привычкой до красноты мыть руки после еды и жутковатой подозрительностью, продемонстрировала внезапно удивительные тактические способности.

Восстание, которое казалось вам, принцепсам, стихийным, было тщательно спланировано. И к тому времени, как Дарл соизволил связать меня с нужными людьми, наш план был уже готов, а кроме него имелось несколько дополнительных, способных вступить в действие, если что-то пойдет не так.

От карт и цифр, маршрутов, тактик у меня гудела голова. Я никогда не справился бы сам, моя Октавия, но у меня были надежные помощники. Впрочем, не буду преуменьшать плоды моего собственного труда. Я всегда хорошо справлялся с построением планов, а моя любовь к играм в войну нашла тогда вдохновляющий выход.

Много после я понял, что такое война в самом деле. Но упоение тех первых разработок, вдохновение, подобное, наверное, тому, что ты испытываешь от своих монографий, было, пожалуй, одним из самых лучших чувств во всей Вселенной.

Нам не хватало лишь оружия. Не хватало реального материала, чтобы воплотить то, что родилось в нашем воображении на реальном городе, а затем во всей стране.

Скажу сразу: ничто не пошло по плану, нам пришлось перешивать все на месте, но, история свидетельница, мы справились и с этим.

Когда я попал в Дакию, я был полон радости и предвкушения, мне нравилось все придуманное нами, и я почти забыл о своих страхах, мне больше не мерещился отец, и мое право на существование был эмпирически подтверждено.

Дейрдре в то время носила Мессалу, она была на пятом месяце. Часть меня надеялась, что она носит моего ребенка, я ухаживал за ней и радовался ее состоянию. Сыновья ведьм всегда наследуют народ отца, оттого я быстро убедился, что Мессала не имеет ко мне никакого отношения, однако чувства мои к нему всегда были теплыми. Он был моей надеждой того времени, и я все равно отчего-то радуюсь, что он есть на свете.

Дарл казался мне каким-то мрачным, хотя периодически он, с кошачьим любопытством, наведывался к нам и что-то себе выяснял, война явно его не увлекала. Он курил одну сигарету за другой и думал о чем-то своем. Однако, когда я напомнил Дарлу о его обещании, он взялся за дело с энтузиазмом. Ему понадобился месяц на то, чтобы договориться с людьми, которые могли нам помочь.