Болтун

— О, нет. Я серьезно. Спросонья аргументы мои были слабыми, однако от своих слов я не откажусь. Раз уж оно здесь, я должен его поймать. Или уничтожить. Смотря, что это.

Октавия повернулась, выражение лица у нее было среднее между нежным и озадаченным.

— Аэций, ты…

— Удачлив, обладаю навыками выживания и моральной ответственностью за жизнь окружающих меня человеческих существ.

— Я имела в виду несколько другое. Ты…

— Шизофреник?

Я встал с кровати, настроение у меня было чудесное, к тому же я был наполнен энтузиазмом чистым, как родниковая вода и горячим, как концерт рок-звезды лет двадцать назад. Энтузиазм этот вселял в меня не только оптимизм, но и голод.

Когда Октавия не нашлась, что ответить, я милосердно протянул ей слово помощи.

— Как насчет завтрака, моя любимая? Мне посоветовали замечательный термополиум, если только мне это не приснилось.

— Гудрун сказала, что он неплохой.

— Значит, он замечательный. Гудрун недооценивает такие простые явления, как хорошая еда и удобное расположение.

Я взял Октавию на руки, и она охнула, затем спокойно положила голову мне на плечо.

— Хорошо, если ты уверен в том, что тебе совершенно необходимо поискать здесь…

Она сделала паузу, затем прошептала мне на ухо:

— Человека с опущенной головой.

В ее шепоте было нечто игривое, и в то же время пугающее. Затем она продолжила, как ни в чем не бывало:

— То мы поищем.

— Поверь мне, Октавия, я попросил моего бога направить меня. И я чувствую, он направляет меня. Я делаю ровно то, что должен.

— Разве мы не отправились сюда, потому что у тебя была какая-то идея насчет Нисы?

— Да, однако, видимо, я недостаточно точно сформулировал запрос.

— Но что мы изначально искали?

И я сказал, что все объясню по дороге. Мы переоделись, посмотрели друг на друга, а затем в зеркало и остались весьма довольны.

— Вполне мило, даже пасторально. Хотя шляпки мне не хватает.

— Ты думаешь, я привлекаю внимание странных существ?

Я почувствовал, что и у нее хорошее настроение. Мы вышли на улицу, и оказалось, что перед нами чудесное, раннее утро. С растревоженными птицами, спящими или оставленными домиками и неработающими магазинами. Лес делал утро душным, влажный воздух, от которого я отвык в Вечном Городе, приносил мне не только ностальгию, но и легкое головокружение.

Мы пошли по дорожке, которая выглядела почти нормально.

— Видишь, плюсы моей родины — утро всегда начинается с прогулки в парке.

— И день проходит тоже в парке.

— И спать ложишься в парке.

Мы засмеялись. Людей на улице не было, множество домов опустели, разбитые окна, раскрытые двери. Пустые коробки. А ведь Гудрун жила в относительно населенном городке. Это было забавно — никогда еще в моем краю не прокладывали хороших дорог и никогда здесь не было так мало людей, которые могли бы ими пользоваться.

Странное было ощущение — безглазые, бессмысленные дома и чудесный весенний день. Октавия изредка касалась ветвей, нагруженных прозрачными, тяжелыми каплями. В конце концов, она совершила стратегическую ошибку, и все это великолепие превратилось из украшений на ветвях в холодную воду, стремительно нас взбодрившую.

— Так вот, я обещал рассказать. Есть такая легенда.

— Легенда?

— Отличное начало, правда? Так вот, она заключается в том, что лес в сердце нашей страны никто и никогда не тронет, потому что здесь дыра в мироздании.

— Что?

— Это общее место для всех нас. В середине нашей страны дыра в мироздании. Никто не обращает внимание, экологи нами довольны, и мы делаем вид, что ничего не происходит.

Октавия остановилась, сложила руки на груди. Солнце сделало ее лицо совершенно счастливым, она засмеялась.

— Ты говоришь об этом серьезно? Это не метафизическая дыра в мироздании, не депрессивная метафора, не название термополиума? У вас здесь есть самая настоящая дыра в мире, и никто об этом не знает?

— Возможно, ее и нет. Кстати, об этом написано у этнографов, но никто же не воспринимает наши слова всерьез. Я подумал, может если посмотреть на нее, взять оттуда что-нибудь и передать Санктине и Грациниану, это поможет им.

— Как?

— Я не ученый, я солдат. И серийный убийца. И неудавшийся психоаналитик. И патриот. Словом, все равно не ученый. Они ведь просили материал, так? Согласно их теории там нечто вроде антиматерии. Есть легенда, что наш бог над нами пошутил. Если взглянуть в эту мирозданческую яму, можно то ли познать правду о мире, то ли окончательно свихнуться — здесь мнения расходятся. Если верить, однако, Марциану и остальным, то подшутил наш бог скорее над другими богами. Думаю, это отверстие между мирами слишком крохотное, чтобы выпустить кого-то из них, однако, наверняка, способно других богов раздразнить.

Я улыбнулся. Вдруг мне показалось, что я решаю интересную задачку, в которой мне открываются неожиданные виды на иксы и игреки. Я, подхваченный исследовательским вдохновением, кивнул на деревья.

— Видишь? Они несколько выше обычных. Этого можно не заметить. Или не заметить сразу.

Октавия сказала:

— Мой папа говорил, что Бедлам производит давящее впечатление, как будто сам сейчас сойдешь с ума. Ощущение легкой неправильности. Искаженности.