Болтун

Глава 18

Я оказался совершенно один и мне, в конце концов, не к кому было обратиться. Я так скучал по моей сестре, по друзьям, и в то же время я не мог прийти к ним. Я думал, что меня искали. Я был уверен, что сестре надежнее всего будет даже не знать о том, что я на свободе. Я боялся, что у нее будут проблемы из-за меня, из-за моего возвращения.

Не уверен, что это были абсолютно адекватные мысли, однако по сравнению со всем, что заселило мою голову потом, они имели некоторое разумное начало.

Я не мог вернуться домой, потому что был беглецом. У меня не было ни документов, ни денег, ничего. Пять лет назад меня вырезали из мира, а затем, как смятую картинку, снова бросили туда, где теперь осталась дыра от моей прошлой жизни.

Я был никем, ничем, даже с юридической точки зрения меня официально не существовало.

И, конечно, я не хотел, чтобы Хильде каждый день думала о том, что будет, если меня найдут.

Я совершил достаточно глупостей, но последнюю, самую дурную, удержал при себе. Я никого не подставил, никому не создал проблем.

Мир казался мне нестерпимо громким, чудовищно ярким, сшибающим с ног своими ароматами. Он был прекрасен, и я ни на секунду в этом не усомнился, но его стало так много. Он хлынул в меня, и я не выдержал.

Теперь, когда все, что я видел и знал, не ограничивалось одним единственным зданием, я не мог сосредоточить внимания ни на чем, все распадалось, расходилось, разрывалось на множество кусков.

Мне становилось только хуже, с каждым днем я терял спокойствие.

Я стал бродягой, моя Октавия, вот тебе еще одна импозантная подробность моего жизненного пути. Я выкраивал сестерции себе на жизнь благодаря поденным работам. Лучше всего приходилось у фермеров, когда они собирали урожай. Они были щедрыми и их не волновали мои документы.

Первое время никто мне не помогал, и я не видел никого вокруг. Я словно был совершенно один. Я нашел себе сносную одежду на свалке, и никогда прежде я не чувствовал себя таким удачливым. Октавия, моя родная, я был уверен в том, что выберусь. Мне нужен был год, думал я, чтобы все стихло. Я планировал вернуться к Хильде, а пока посылал ей деньги, как только у меня появлялся излишек. Парадоксально, но в то время я был богаче многих. Мне не нужно было платить за дом или квартиру, чаще всего я не нуждался в еде — люди, на которых я батрачил, кормили меня обедом, а иногда и завтраком. Я не был озабочен вещами и не тратил деньги на бензин. Оказалось, что они вовсе не так важны. И никогда я не был более щедрым, чем в тот период моей жизни. Мне не нужно было больше, чем плата за ночлежку и праздничный обед в термополиуме по выходным. Я посылал деньги Хильде, всякий раз опуская конверт в другой почтовый ящик, или подавал их тем, кто не мог работать так, как я.

Ты удивишься, почему будучи бездомным, я вдруг впервые в своей жизни стал подавать нищим. Ответ прост, и он вовсе не в моем милосердном безумии. Деньги перестали что-либо значить. Оказалось, что ты будешь жив, пока ты здоров, силен и способен заниматься тяжелой работой.

Сами по себе деньги, которые я получал, можно было вложить только в топливо для организма и место для сна, потому что у меня ничего не было. Излишек я предпочитал отдавать тем, кто нуждался в нем больше, потому что я понимал, что если однажды покалечусь, или когда я постарею, если мне суждено провести так жизнь, мне нужна будет чужая помощь. И я каким-то мистическим образом надеялся, что подавая старикам, я заработаю себе импровизированную пенсию. Это была практически магия.

Я познакомился с невидимым Бедламом, окутанным сетью бездомных. Никогда прежде я не обращал внимание на то, сколько у нас в стране бродяг. Они были повсюду, и летними вечерами, когда многие предпочитали не тратиться на ночлежку и спать под ярким, теплым небом, мы собирались, никогда не думая об этом, на опушках и у озер. Мне казалось, я стал птицей, чувство, которое вело меня к другим бездомным, позволяло разбираться в их тонких сетях, раскинутых по городу, было сродни магнетическому притяжению, которое тянет птиц на юг.

Ночлежки, костры, странные песни, все это составляло мою жизнь. У меня появлялись знакомые, а затем друзья. Это удивительный мир, Октавия, и тебе бы он, как бы ты сейчас ни удивилась, понравился бы.

Люди, лишенные всего, имели очень разные судьбы. Одни сбежали, как и я, другие потеряли все, потому что были слишком дезорганизованны для того, чтобы хоть что-то иметь, третьим нравился такой образ жизни, четвертым его подсказывали звезды. Каждого однажды привела на улицу своя история, и у всех были причины там остаться.

Это было большое человеческое горе, но в то же время и выбор. Я не имею в виду, что бездомные люди счастливы, однако в их состоянии есть свобода, которой никогда не добился бы человек хоть что-нибудь сохранивший. Я ни к чему не был привязан, ни к месту, ни к работе. Я увидел всю страну, и я услышал множество человеческих историй. Я не могу назвать ни одного близкого друга тех времен, мы встречались случайно и расставались без сожалений.