Болевой порог

О себе — ни слова. Как будто бы ее там и не было.

Так я тоже умею. Хотя иной раз и проговариваюсь.

— У тебя может создаться впечатление, — продолжает Джильда, усмехаясь, — будто звездоходы — грубые, неотесанные существа, движимые простыми инстинктами и стремящиеся к низменным удовольствиям. Могу тебя заверить: это не так. То, что происходит в «Трех планетоидах», не более чем игра. Стилизация под пиратскую вольницу. Разрядка на массу. Это весело, это забавно, это сближает тех, кто порой не в лучших отношениях. Между тем никто из нас не пьет царскую водку и не закусывает стаканами. Многие, о ком ты услышала, в обычной жизни весьма образованные и даже утонченные натуры. Сеньора Петроски прекрасно музицирует на старинных инструментах вроде клавесина или спинета и, кажется, даже сама сочиняет. Красавчик Рико читает курс сверхточной навигации в Академии астронавтики, я сама у него училась. Поэтому никто и не поверил, чтобы такой ас, как он, мог разбиться на Джерманотте, все сочли, что это какой-то нелепый розыгрыш… Куно Харденбург пишет детские книжки про чизвиков… писал…

Кротко интересуюсь:

— А ты?

— А я? — Джильда строит унылую гримаску. — Занимаюсь благотворительностью. Обучаю вождению юные математические дарования.

Спустя полтора часа мы вываливаемся из экзометрии через регулярный портал в окрестностях Боадицеи, третьей планеты в системе Альфа Центавра. У нас обширная программа, равно познавательная, как и туристическая. Джильда рисует волнующие перспективы: «Когда математика тебе окончательно остофигеет и ты забросишь это пустое занятие, я возьму тебя в компанию штатным пилотом. Будешь выгуливать сюда пожилых искателей впечатлений, так что примечай особенности маршрута…» Здесь мы проведем весьма насыщенные событиями сутки. Нам предстоит на автоматизированном, то есть совершенно безлюдном орбитальном причале дождаться челнока, который доставит нас на поверхность. Боадицея лишена пригодной для человеческого дыхания газовой оболочки. Что вовсе не означает, будто не находится тварей божьих, извлекающих житейские радости из соединений хлора. Насколько они твари и до какой степени божьи, до сих пор ведутся дискуссии, и зачастую аргументация упирается в вопрос, считать ли все это добро жизнью. Но бескрайние, словно вылизанные ядовитыми ветрами, ландшафты Боадицеи трудно назвать однообразными. Сверкающие магическим агатом каменные леса Тевальенсы, закутанная в изумрудное одеяло Нгуффийская тундра, пламенеющие свечи плоскогорья Каттув… Обо всем этом Джильда успевает мне рассказать, пока челнок пронизывает слоистую, как бабушкин торт, зеленую атмосферу Боадицеи, направляясь к федеральной колонии Бригантис, где под куполом защитного поля нас ожидают чистый воздух, угощение и экскурсионный роллобус от туристической компании «Ригель Кентаврус».

…Я надеялась, что в гостиничном номере не окажется зеркал нигде, кроме ванной.

Черта с два.

Улитка Гильдермана (продолжение)

Никакая то на самом деле не улитка, а бесконечный рукав, свернутый в четырехмерном пространстве. Где-то там, в своей системе координат, он замыкается сам на себя, хватает себя за хвост, как мифический змей Уроборос. Ничего экстраординарного, в метафорной топологии таких объектов океан и кружка сверху. Обычные геликоиды и транссфероиды не составляют сложности даже для ребенка. Но инфинитивные тубуляры, к классу которых относится и улитка, требуют иного уровня представлений. Воображение, опирающееся на свободные операторы метаморфных алгебр. Интеллектронные системы с готовностью придут тебе на помощь и снабдят квадрантами координат, если только ты известишь их, с какого завитка улитки снимать исходные параметры. У когитров, как известно, с воображением плоховато, намного хуже, нежели с чувством юмора. Я слышала, что люди-2 способны оперировать метаморфными классами в пятимерном пространстве. В конце концов, у них тот же мыслительный аппарат, что и у всех нас. Но по каким-то неназываемым причинам им эта проблематика неинтересна. Могут, но не хотят. Ансельм, к примеру, может и хочет, но не так чтобы сильно: у него своя область исследований, которой он отдает все время и все интеллектуальные ресурсы, но которая меня, в силу моего врожденного эгоцентризма, никак не заботит. Он же, как существо социально желательное и экстравертное, тратит часть своей жизни на то, чтобы пособить мне совладать наконец с этой заколдованной вредной принцессой — улиткой Гильдермана. Мне все сильнее кажется, что он уже не верит, будто я способна на такой когнитивный прорыв. В душе он наверняка считает меня неудачницей, пожелавшей проглотить пирог шире рта.