Боксёров бывших не бывает!

Я вышла из-за ширмы. Улыбка на лице Павла застыла, а у его подружки, наоборот, расцвела. Она знала, кто я, и всё подстроила. Он обнимал её, а врачиха бесстыдно прижималась, обхватив его торс руками. Я подошла и засунула довольно увесистый пакет с рекомендациями и банками с БАДами прямо между ними. Эта звезда ойкнула, но Пашку не выпустила. И даже, когда он дёрнулся за мной, она его попыталась удержать, а потом орала вдогонку, что я что-то ей там повредила её же упаковками. Не буду объяснять, почему не поверила ни одному его слову. Обида и ревность захлестнули меня с головой. А потом я стала получать странные сообщения, якобы переписки любовничков. Ну и фото, грязные, порнушные, явно, фотомонтаж. Я — профессиональный фотограф, об этом никто не знал в нашем городе. Ведь Паша привёз меня с юга, где мы с ним познакомились. Я почти сразу забеременела, поиск работы отпал сам собой. Иногда делала фотографии моего любимого мужа, понравившихся городских видов, а потом и увековечивала каждый день нашего малыша. Пашке очень нравилось моё, как он считал, увлечение. А эти подтасовки и навели меня на мысль, что кто-то очень хочет нас развести. Мы и так находились в состоянии войны: я — в обороне, Пашка — в наступлении. Он оправдывался с утра до вечера, называл докторшу просто личным врачом хоккейной команды, в обязанности которой входили и массажные процедуры. И что я всё не так поняла, «это не то, что ты подумала». Я опять стала сомневаться в себе, заковырялась окончательно. И решилась на серьёзный разговор. К тому моменту мы с Олежкой перебралась к маме, а Павел был в очередной поездке. Оттуда тоже приходили фото, и везде рядом с ним была Анжела. Эти снимки уже точно убедили меня, кто хочет нам «добра». Да и муж мой на них выглядел не лучшим образом, на небольшом ролике он даже оттолкнул Анжелу, но она повисла у него на руке, заглядывая в рот и подстраиваясь с ним в ногу. Мне подумалось тогда, что это видео послал доброжелатель, оно очень отличалось от всех остальных. Все номера, с которых приходил компромат, были незнакомыми, при перезвоне находились вне зоны. Я нервничала, пропало молоко, моё настроение передавалось сыну, он плохо спал, капризничал. Короче, усталость шла за мной по пятам. И когда я получила приглашение от Пашки приехать в загородный отель, сначала и не собиралась туда. Но мама меня уговорила, нужно, наконец, выяснить отношения. Причипурилась, приоделась, позвонила, что еду. Пашка обрадовался, сказал, что очень ждёт, и что любит только меня и докажет это. — Соня остановилась, в глазах появилась такая вселенская тоска, безнадёга и боль, что пробрало даже жабу Клаву.

Она сползла со своего места, подошла к нам и неожиданно обняла Сонечку.

— Судя по тому, что писали в газетах, ты убила их, застав вдвоём в кроватке. Это что же получается? Он вызвал тебя именно в тот номер, в котором кувыркался с любовницей? Зачем? Чтобы ты их там и укокошила? Несуразица какая-то…

Мы вылупились на нашу сокамерницу, совсем недавно уверенные, что она — матёрая уголовница и опустившаяся на самое дно маргиналка.

— Ну-ка, девонька, наберись сил и терпения и постарайся вспомнить все детали, все мелочи, все слова того вечера. И не удивляйтесь. Я здесь не первый раз, законы этого заведения мне знакомы и изнутри, и снаружи. Я — бывший работник силовых структур, каких — неважно. И в отличие от вас, знаю, за что сижу. Только нужно чайку попить, соображалку подпитать. — И отошла в угол поколдовать.

Мы с Соней немного припухли, вот так да.

— Как ты думаешь, Лиза, мой рассказ не обернётся против меня? И что это вдруг такое участие? — Почти на ухо спросила Мостовая срывающимся голосом. — Такая противная тётка!

— Не знаю даже. Но мне бы тоже хотелось, чтобы ты закончила свой рассказ. Давай рискнём. Ну, доложит она, что это изменит? У них же есть твои показания, и ты не собираешься свидетельствовать против себя.

— Ты понимаешь, если бы не сын, я приняла бы любой исход. Жизнь без Павла — кромешная мука. Мне всё время кажется, что он стоит за спиной. Я стала любить ночи, потому что они приносят мне возможность хоть на миг забыть ту страшную картину, пообщаться с ним, как раньше. Я ощущаю его тёплым ветерком, запахом ягод, морской водой, ласковым солнышком. Он везде, где есть отдых моей душе, во сне, конечно. Я люблю его, Лиза! Очень люблю, ему отдано моё сердце, и немного Олежке. И это — чистая правда, аксиома моей жизни. Если бы ты знала, что я ощутила, когда поняла, что он… что… — Соня затряслась в рыданиях, её плечики скукожились, она стала совсем малюсенькая, прям девочка-подросток.

— Так, успокаивайся, Сонечка, ты теряешь последние силы. Давай отдыхать. На сегодня хватит. Утром договорим. А то я боюсь за тебя. Только надо пораньше проснуться.

— Не боись, девки, я разбужу. — Пообещала из своего угла тётя Клава.

А рано утром Соню забрали. Она успела сказать, что рассказала кое-что своей маме. А я пообещала, что помогу ей всем, чем смогу. Только бы выбраться самой.