Бойцовский клуб

Назад в отель, в настоящее, в лифт остановленный между этажами кухни и банкетного зала. Я говорю Тайлеру, как я высморкался на заливную форель для конгресса дерматологов, и трое сказали мне, что она пересолена, а один — что она восхитительна.

Тайлер стряхивает над супницей и говорит, что закончил.

Это легче с холодным супом, vichyssoise[65], или когда шефповар приготовит по-настоящему свежий gazpacho[66]. Это невозможно с этим луковым супом, который с коркой плавленого сыра на поверхности. Если я когда-нибудь буду здесь есть, я именно его и закажу.

У нас с Тайлером заканчивались идеи. Портить еду стало привычным, почти что частью служебных обязанностей.

Однажды я услышал как один из врачей или адвокатов, — какая разница, — говорил, что вирус гепатита может существовать на поверхности из нержавеющей стали до полугода.

Остается только догадываться, как долго он может существовать в rum custard charlotte Russe[67].

Или salmon timbale[68].

Я спросил врача, где бы мне достать немного вирусов гепатита, и он выпил достаточно, чтобы рассмеяться.

Всё отправляется на свалку биологических отходов, сказал он.

И он смеялся.

Все.

«Свалка биологических отходов» звучит похоже на «достичь дна».

Одной рукой на пульте управления лифтом, я спрашиваю Тайлера, готов ли он. На тыльной стороне моей ладони вздулся красный блестящий шрам точно в форме поцелуя Тайлера.

Один момент, говорит Тайлер.

Томатный суп, наверное, ещё горячий — то, что Тайлер прячет обратно в штаны, раскраснелось как гигантская креветка.

Глава 11

МОГЛО БЫТЬ ХУЖЕ. В Южной Америке, в Волшебном Краю, мы могли бы переходить вброд реку, где маленькая рыбка могла бы заплыть в уретру[69] Тайлера. У рыбки есть шипы, которые она может высовывать и втягивать обратно, так что если она попала внутрь, то чувствует себя как дома, впивается шипами в стенки и готовится откладывать икру.

Могло быть хуже.

Есть много вариантов того, как мы могли бы проводить субботнюю ночь хуже.

Могло быть хуже, говорит Тайлер, чем то, что мы сделали с матерью Марлы.

Я говорю, заткнись.

Тайлер говорит, что французское правительство могло забрать нас в подземный комплекс в окрестностях Парижа. Там даже не хирурги, а полуобученные техники срезали бы нам веки в порядке тестирования аэрозольного спрея для загара на токсичность.

Такое бывает, говорит Тайлер. Почитай газеты.

Что хуже: я знал, что Тайлер сделал с матерью Марлы.

Впервые с тех пор, как я его встретил, у Тайлера появились деньги. Тайлер зарабатывал реальные деньги. Позвонили от «Nordstrom» и оставили к Рождеству заказ на двести упаковок Тайлеровского мыла для лица с жжёным сахаром. При розничной цене в двадцать долларов за упаковку у нас появились деньги, чтобы прогуляться в субботу вечером. Деньги, чтобы починить газовую трубу. Сходить на танцы.

Если бы не нужно было волноваться о деньгах, я мог бы уволиться с работы.

Тайлер называет себя «Мыловаренная компания Paper Street». Люди говорят, что это — самое лучшее мыло.

Могло быть хуже, говорит Тайлер. Ты мог бы случайно съесть мать Марлы.

Сквозь набитый китайской курицей рот я говорю: просто заткнись, а?

Мы проводим субботнюю ночь на переднем сидении «Impala» шестьдесят восьмого года, стоящей на спущенных шинах в первом ряду на стоянке подержанных автомашин. Мы с Тайлером разговариваем, пьем пиво из банок. Передние сиденья «Impala» больше, чем у многих диваны.

Стоянка раскинулась по бульвару в обе стороны. Торговцы называют такие стоянки «жестяным аукционом». Все машины стоят не больше двухсот долларов, и днём цыгане, которые держат эти стоянки, стоят около своих фанерных офисов и курят тонкие длинные сигары.

На таких машинах чаще всего ездят подростки в старших классах. «Gremlin» и «Pacer». «Maverick» и «Hornet». «Pinto» и пикапы «International Harvester». Приземистые «Camaro», «Duster» и «Impala». Машины, которые люди любили, а потом выбросили. Животные в приюте. Платья подружки невесты в комиссионке. Помятые. С серыми, красными, чёрными исцарапанными приборными досками. С наростами на днище, ради которых никто уже не потратится на пескоструйку. Пластмассовое дерево, пластмассовая кожа, пластмассовые хромированные детали. На ночь цыгане даже не закрывают двери автомашин.

Свет фар на бульваре освещает цену, написанную на ветровом стекле «Impala», загибающемся как экран панорамного кинотеатра. Посмотрите на США. Цена — девяносто восемь долларов. Изнутри это выглядит как восемьдесят девять центов. Ноль — ноль — точка — восемь — девять. Америка ждёт твоего звонка.

Большая часть машин здесь стоит около ста долларов, и все машины продаются с надписью «как есть» на окошке водителя.

Мы выбрали «Impala». Раз уж придется спать в машине в субботу ночью, то у этой — самые большие сиденья.