Бой на вылет

С тех пор, как изобрели материалы композиний и пластмонолит с их уникальными свойствами и МКК (Матричное Композиционное Конструирование) стало доступно даже школьнику старших классов (в определённых пределах, разумеется), на новый уровень вышли и бои на Полигонах. Тем более и аватары становились с каждым годом всё дешевле и надёжнее. Согласитесь, когда на полное создание любой карты из пластмонолита (настоящая только земля) уходит час-полтора, а танка из композинимума — максимум двадцать минут, это значительно упрощает дело. Аватары тоже стоят сравнительно недорого, равно, как их лечение или воскрешение. В общем, играть можно. А те, кому не нравится, кто боится боли и смерти аватара, добро пожаловать в вирт — сон наяву на любые темы. Только помните, что виртоман — конченый человек. В реале ему уже ничего не светит, и виртомания за редчайшими исключениями, не лечится.

Нет, вы как хотите, а я люблю, когда и пороховой дым, и грохот выстрелов, и рёв моторов, и бешеная тряска композиниумной брони, и вожделённый вражеский борт в узкой рамке прицела, и кровь, и пот, и радость победы, и горечь поражения, и боль и даже смерть — настоящие.

Ну, понятно, что не совсем настоящие. То есть, совсем даже не настоящие. Ту же боль, которую испытываешь, когда твой аватар получает ранение, не сравнить с болью родного тела при какой-нибудь травме, поскольку болевая чувствительность аватар сильно понижена. Про смерть и вовсе мало что можно сказать. Если аватар гибнет, ты просто возвращаешься в своё тело. Вроде как свет на долю секунды гаснет и загорается снова. Свет в понятии «мир, вселенная». Ну и свет, как поток фотонов тоже.

Страха при этом, можно сказать, нет. Лишь поначалу, пока не привык. Опять же, убивают редко. Примерно в девяносто пяти случаях из ста успеваешь выбраться из подбитой машины до того, как рванёт боекомплект. А уж погибнуть вмиг от прямого попадания и вовсе трудно. Разве что ты разворачиваешься, чтобы сменить направление движения, и тут машину накрывает гаубичным снарядом, выпущенным Арт-САУ противника. Или вражеский «Маус» случайно ловит твою задницу в прицел на противоходе… Но чаще всего, повторяю, аватары даже из подбитого и сгоревшего танка остаются живы. Будь иначе, мало кто согласился бы играть. Смерть есть смерть, что ни говори. Даже если это смерть аватара. Но всё же это не вирт, потому что и аватары, и наши танки, и Полигон и карты существуют в реале — их можно пощупать и за ними можно наблюдать.

И наблюдают, кстати.

Да не просто так, а с азартом и даже тотализатором. Весьма скромным, так как игры на деньги сильно ограничены законом, но тем не менее. Мы за адреналин и надежду заработать на новый танк льём синтетическую кровь своих аватар. А кто-то делает ставки и следит по стерео за нашими танковыми сражениями, не вставая с удобного кресла. Что ж, меня это устраивает. Ибо каждому своё. Аминь.

Подъёмник уже вынес танк наружу — под летнее небо Прохоровки. Кстати, надеюсь, все знают о том, что Полигоны накрыты специальными куполами ИК (искусственного климата) и подробно рассказывать об этом не надо? Сделано это для того, чтобы можно было по желанию установить на Полигоне любое время года и соответствующую погоду. А также из соображений безопасности. Мало ли кого может занести нелёгкая на Полигон, где как раз идёт бой!

Пошёл отсчёт секунд. Оглядываю окрестности в перископы командирской башенки (их у моей «Пантеры» поздней модификации целых семь). Гора — справа, за железнодорожным полотном. Отлично, люблю такую расстановку.

Пять… четыре… три… две… одна…

— В бой! — звучит в наушниках бодрый голос координатора игры.

Погнали.

— Ждать, — командую мехводу, не отрывая глаз от перископов. Да Ганс и сам не «олень», знает, что сразу рвут с места в бой только полные салажата. Или джигиты на лёгких Т-50 и VK 1602 «Леопардах».

— Держигора, я Угарный Газ, — слышу в наушниках на командной волне, — СТ «Першинг». Берём гору? Приём.

— Угарный Газ, я Держигора. Берём. Ганс, слышал? — перехожу на внутреннюю связь. — На гору, за «Першем» марш.

Танк дёргается, разворачивается на месте и, набирая скорость, устремляется к железнодорожному полотну. Впереди маячит корма «Першинга», и я на всякий случай ещё раз командую Гансу держаться за ним. Не хрен соваться в пекло первым. А если придётся ввязаться во встречный бой, я ему помогу.

Так и есть, встречный. На самом гребне сталкиваемся лоб в лоб с двумя СТ противника. Тоже «Першинг» и Т-34-85. Но нас-то трое! Ага, было. Вражеский «Перш» первым же выстрелом обездвиживает нашу «тридцатьчетвёрку». Но подставляет при этом борт мне. Расстояние — сто двадцать метров.

— Бронебойным, — ору я, — по «Першингу», огонь!

Вальтер-Света не мажет, и я вижу, как расцветает белый рваный цветок пробития в борту противника.

Бамм! Рикошетит от лобовой брони башни вражеский снаряд калибром 85 мм.