Бои местного значения

Легендарный маршал Буденный объезжал на коне построившиеся для парада войска, поздравлял с праздником Великого Октября. В ответ по колоннам проносилось мощное «ура!», будто откликалась сила всей Красной Армии, которую представляли теперь войска, выстроившиеся на главной площади страны.

По сосредоточенным лицам, по собранности каждого из нас было видно, что всеми владело единое чувство — во что бы то ни стало преградить фашистам путь к Москве. Стоявший впереди Петр, выше меня ростом и шире в плечах, казалось, замер в напряжении. Как я ни тянулся, мне плохо были видны из-за него Мавзолей и находившийся на трибуне Сталин.

Все затаив дыхание слушали речь Верховного Главнокомандующего. Но шел густой, пушистый снег, да и расстояние было порядочное. Долетали лишь отдельные слова и фразы. Только под конец (может быть, потому что первое волнение у нас уже прошло) как-то отчетливее услышали: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»

Меня поразили эти слова. Больше всего — само упоминание наших выдающихся предков, прославивших себя служением Отечеству в грозные периоды истории Русского государства. Проникновенно прозвучало напутствие: «Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!» Никто не мог остаться равнодушным.

Откуда-то донеслась до Красной площади канонада праздничного салюта, а потом раздались звуки духового оркестра, исполнявшего походный марш. И сразу, повинуясь протяжным командам командующего парадом, торжественным маршем пошли войска.

С винтовками на плече мимо Мавзолея проходил и наш сводный батальон. И вот уже Мавзолей, и трибуна, и Спасская башня остались позади и скрылись в белой снеговой круговерти. А парад продолжался: через площадь еще шли эскадроны кавалеристов, артиллерийские части, оттуда доносился шум танков…

Возвращались мы, взволнованные своей причастностью к параду.

— Ты думал когда-нибудь участвовать в параде на Красной площади? — тихо спросил меня Петр.

— Нет, пока у меня в голове это не укладывается.

— У меня тоже.

Опомнились мы только в расположении, когда батальон занимал свои боевые места в траншеях, скрытых в заснеженном поле, где проходила оборонительная линия нашего полка. Первое, что мы услышали от начальника полковой оружейной мастерской, старшего техника-лейтенанта Кравчука и стоявшего с ним рядом Чулкова, — это их восхищение тем, что в истекшие сутки к Москве не прорвался ни один вражеский самолет.

— Значит, умеем воевать, — радовался Чулков. — Гитлер же наверняка слышал о параде, даже, возможно, заранее знал, а сделать ничего не мог. Представляете, что там у них было?..

— Ничего ему не доложили, — сказал Кравчук. — Кто посмеет фюреру докладывать неприятные вещи?

Петр пытался было напомнить Чулкову его вчерашние прогнозы в отношении парада, но тот тут же его оборвал:

— Разговорчики, товарищ курсант!

Все понимали важность происшедшего на Красной площади события, но его значение доходило до каждого постепенно. Совинформбюро позднее сообщало, «что хвастун Гитлер на весь мир растрезвонил о том, что 7 ноября 1941 года состоится торжественный парад фашистских войск на Красной площади в Москве. Известно также, что парад на Красной площади 7 ноября 1941 года действительно состоялся, но там был парад не разбойничьих гитлеровских орд, а парад войск Красной Армии».

И чем больше мы отдалялись от того дня, тем значительнее для нас становилось это событие, тем весомей занимало оно место в истории. Парад — каких не было! Он навсегда останется единственным и неповторимым, и тем более для его участников.

Может быть, от него следует вести отсчет того времени, когда произошел перелом в войне, так как 7 ноября 1941 года мы одержали победу в духовном сражении с фашизмом.

2

Конец ноября выдался холодным.

Белоснежные поля, покрытые снегом леса и рощи, опустевшие подмосковные деревни — все притихло в тревожном ожидании.

Сюда рвались фашистские орды, одурманенные блицкригом и речами фюрера. Там, где они уже прошли, все стало черным и задымленным, как после пожара или урагана, сдувшего с полей снег. Чернели поля от воронок, чернели деревни от пепелищ, глухо молчали обугленные леса и свежие могилы.

День и ночь в Подмосковье гремели залпы, полыхали пожарища, гудела земля. По подмосковным дорогам в ночном морозном тумане к фронту подтягивались резервы. Длинными колоннами шли пехотинцы. Придерживаясь своих пушек, шли артиллеристы. Изредка попадались автомашины…

Оставив оборонительные рубежи на Воробьевых горах, наш полк все ближе и ближе подходил к переднему краю.